— Вот такие дела, — сказал он, втаптывая окурок в грязный снег. — И как тебе этот сюжет?
Я ничего не ответил, потому что находил его поступок слишком литературным — в живой природе ничего такого, как правило, не происходит, подобного рода сюжеты мы черпаем из книг и почему-то умиляемся им и почему-то верим в реальность таких насквозь виртуальных коллизий.
Он провозился с машиной часа два и ухитрился вдохнуть в старушку жизнь, — во всяком случае, она начала заводиться с полоборота.
— Я был хорошим механиком, ты же знаешь, — сказал он мне на прощанье.
— Да, ты был хорошим механиком, — сказал я, выезжая за ворота, а спустя минут двадцать уже сворачивал в свой двор, где заметил знакомую "Ниву", приткнувшуюся неподалеку от моего подъезда.
Денисов вышел из машины, обогнул ее и, открыв багажную дверцу, немного смешался:
— Не коньяк, но все-таки...
В багажнике, зажатый парой канистр и укутанный протирочными тряпками, стоял ящик "Гжелки".
— Я проиграл пари, — сказал он.
— Да, ты его проиграл. Но знаешь, майор, — сказал я, косясь на основательный боезапас, — мы рискуем завтра не проснуться.
— Наплевать, — махнул он рукой, и это был верный жест, потому что пили мы на моей кухне в течение двух дней, совершенно потеряв ощущение реальности. И вот в один из моментов относительного просветления, кажется это было уже утро третьего дня, мутноватое и сумрачное, мой стойкий партнер, глядя в окно, за которым по-прежнему валил мокрый снег, грустно заметил: — Ты прав, с нравами бороться — пустое занятие.
Я молча налил себе полную рюмку, одним махом опрокинул ее. Едва я выдохнул водочные пары, в комнате ожил телефон. Денисов поморщился:
— Возможно, это меня ищут... Я оставил приятелю номер твоего телефона.
Пришлось вставать из-за стола. Это был не приятель майора, а Фанни. Она звонит просто так, от нечего делать. У нее все нормально. Бизнес? А что ему сделается, идет помаленьку. Купила еще одно кафе, тоже в спальном районе и тоже неподалеку от метро. Были, правда, небольшие проблемы — они связаны с той барышней, которую я ей сосватал когда-то для участия в милицейском "субботнике", барышня немного повредилась рассудком после трехдневного отдыха в компании ребят, но ребята дело замяли, им это труда не составило. Теперь она отдыхает в психбольнице.
— С ума сойти! — привычно среагировал я и вернулся на кухню, где нашел Денисова, по-прежнему глядящего на медленно текущий за окном снег.
— Знаешь, я о чем подумал, — сказал он, не отрывая взгляда от окна, — ты прав, с этим невозможно бороться. Это можно преодолеть, только если случится большая беда. Землетрясение, цунами или ураган сметет этот город, к чертовой матери, вот тогда здесь станет относительно пристойно.
Он откинулся на спинку стула, дотянулся до бутылки, налил себе, потом мне, но я не шелохнулся, все смотрел и смотрел на непрекращающийся снег и с удивлением находил себя, несмотря на двухдневное пьянство, поразительно бодрым.
— Выпей, — он протянул мне рюмку, — а то у тебя с похмелья глаза какие-то... дикие. И цвета нечеловеческого...
— Желтого, да? — усмехнулся я, выливая водку в раковину. — Так оно и должно быть. Пора заканчивать пить. Мне нужно быть в форме.
— А зачем тебе быть в форме?
— Затем, что с перепою тяжело кататься на лыжах.
— Не только на лыжах,—сказал он, а потом, привалившись плечом к дверному косяку, сонно следил за тем, как я сортирую вывалившееся из шкафа на пол горнолыжное оперение, нахожу его в относительном порядке и вслед за этим долго беседую по телефону со знакомыми ребятами из фирмы "Вертикальный мир", а один из хозяев этой славной туристической компании, Коля Веселовский, посылает меня ко всем чертям, потому что устроить визу в столь короткие сроки невозможно. Наконец мне удается Колю уболтать, и он обещает что-то сделать.
— Ты не грусти тут без меня, — похлопал я Денисова по плечу — Твоя мысль насчет большой беды и природных катаклизмов очень актуальна. Ничего, природа нам поможет.
Я начал паковать рюкзак, а спустя пять дней уже выгружал его в уютной комнатке шале на окраине Зельдена, славного тирольского городка, несущего в своем фирменном рекламном слогане такую простую и ясную мысль: "Das ist Leben!"
"Вот это жизнь!" — я успел полюбить этот городок, в который мы когда-то, как раз под Рождество, наведывались с Леней, и я знал, что если он еще жив, то непременно приедет сюда. Лыжный сезон он обычно открывал именно тут, так было в те времена, когда я следовал за ним тенью, он не из тех, кто изменяет старым привычкам. Если жив, значит, объявится.