В пять — шесть часов устраивали перерыв: децимвиры шли обедать. Некоторые, семейные, обедали дома, большинство же столовалось в соседнем кафе, платя в среднем по 8 су за брата.
Через час-полтора заседание возобновлялось. Возвращались уходившие в Конвент, приходили за распоряжениями министры, появлялись вызванные накануне эксперты; повсюду сновали курьеры. Вечернее заседание длилось до часу ночи, а иногда и дольше. Иной раз утомленные сверх предела децимвиры теряли выдержку, и тогда — обычно это бывало за полночь — атмосфера накалялась. В этом случае ловкий Барер спешил остроумной репликой или веселым каламбуром вызвать смех и рассеять напряженность.
Так почти без передышки просиживая 15–18 часов в сутки и разбирая ежедневно до шестисот дел, они имели грошовый оклад, расстроенные нервы и удовлетворение праведников, истязающих себя во имя идеи.
В начале октября Сен-Жюст почти не появлялся в своей гостинице: он дневал и ночевал в Комитете, готовя но поручению коллег большой политический доклад.
К концу сентября положение республики продолжало оставаться тяжелым. Правда, меры, проведенные Сен-Жюстом на Северном фронте, приостановили наступление Кобурга и герцога Йоркского, а Карно начал успешно закреплять первые достижения новой военной стратегии Комитета. Мятеж в Кальвадосе был подавлен еще в конце лета, тогда же республиканские войска вступили в Авиньон и Марсель, 18 сентября ими был взят Бордо. Но Лион, главный центр роялистско-жирондистского мятежа, все еще продолжал сопротивляться Конвенту, а Тулон в конце августа был сдан роялистами англичанам. Именно известие о падении Тулона и вызвало взрыв ярости парижских санкюлотов 4–5 сентября.
Результаты сказались быстро.
Уже 5 сентября Конвент издал декреты о чистке революционных комитетов[19] с целью изгнания умеренных, об аресте подозрительных и о создании Революционной армии.
13 сентября был обновлен состав Комитета общей безопасности, высшего органа надзора: дантонисты и умеренные были исключены, их заменили левые, среди них два человека, близкие Робеспьеру, — Филипп Леба и художник Давид. В тот же день Конвент постановил, что ответственным за списки всех комитетов будет Комитет общественного спасения.
17 сентября Конвент вотировал «закон о подозрительных», который расширял и уточнял постановление 5 сентября. В число подозрительных попадали родственники эмигрантов, чиновники, уволенные с работы, спекулянты и скупщики, а также все те, кто «своим поведением, связями, речами или писаниями показал себя приверженцем тирании и врагом свободы».
Одновременно декретировались экономические меры, предложенные санкюлотами. 11 сентября был введен максимум цен на зерно и муку, а 29 сентября Конвент принял закон о всеобщем максимуме. Этот закон вводил таксацию цен на все предметы первой необходимости и одновременно устанавливал ставки поденной заработной платы.
Сгруппировав эти факты, Сен-Жюст обнаружил, что им присуща глубокая внутренняя последовательность. Здесь все развивалось по цепочке, и каждое звено вызывало к жизни следующее, постепенно ломая устоявшиеся представления и явочным порядком создавая новые категории и институты, а соответственно и новые понятия.
Сен-Жюст, как и его друг Максимильен Робеспьер, был верным учеником Руссо. В духе Руссо трактовал он и проблему народного суверенитета. В духе Руссо составлены и его проект конституции, и его выступления в апреле — мае. Будучи сторонником свободы в широком смысле слова, Сен-Жюст, впрочем, уже в те дни начал понимать необходимость некоторых ограничений пределов частной собственности, слишком бурно развивающейся в ущерб санкюлотам. Однако лишь события осени 1793 года заставили его пересмотреть свои взгляды и прийти к новым выводам.
Цепь причин и следствий в его представлении раскручивалась так.
В центре стояла проблема обороны республики от внешнего и внутреннего врага, без решения которой дело революции было обречено на неминуемую гибель.
Для того чтобы решить эту задачу, нужна была армия, новая, народная армия. Сен-Жюст сделал все от него зависящее для создания подобной армии.
Армия создана, но ведь ее надо кормить, иначе она окажется бессильной. А как можно накормить сотни тысяч ртов, если богатый фермер, тот самый «буржуа», ради благополучия которого начиналась революция, припрятывает зерно и не желает его продавать или продает по спекулятивным ценам?
19
Так назывались местные комитеты, существовавшие в каждой секции Парижа и набиравшиеся из числа санкюлотов.