Впрочем, все это Сен-Жюст заметил лишь мимоходом. Эта первая встреча со столицей после избрания в Конвент так взволновала его потому, что она была и первой встречей с Робеспьером.
У него было много адресов, в том числе и адрес гостиницы, но начинать с гостиницы казалось невозможным, не для этого он так стремился сюда. Можно было бы завернуть на площадь Французского театра, к Демулену, но к Демулену он не пойдет. Он заглянул в тайник его души, и Камилл догадывается об этом… К Добиньи?.. Нет. Прежде всего — к Робеспьеру. Быть может, это слишком самонадеянно и для первого визита поздновато, уже совсем темно, однако время теперь необычное, все нормы сместились, и подлинный патриот не осудит его.
Робеспьер! Вот к кому его властно тянуло, столь властно, что он не мог противиться велению сердца, словно предчувствуя свою будущую близость к этому замечательному человеку, словно осязая душой неразрывную связанность с ним.
Робеспьер… Неподкупный — так окрестили его простые люди еще в дни Учредительного собрания… И правда, не ждавший ни оваций, ни наград, иной раз почти в одиночку противостоя сонму врагов, этот бесстрашный трибун неустанно бился за права народа, за облегчение участи обездоленных, за подлинные свободу, равенство и братство, за Справедливость с большой буквы… Беспощадный враг знати, богачей, обличитель лицемеров и приспособленцев, Робеспьер давно уже стал магнитом для всех искренне преданных великому делу революции; удивительно ли, что и он, Сен-Жюст, не избежал этой силы притяжения?..
Через улицу Ришелье, миновав дом Мольера, он снова вышел на Сент-Оноре и повернул направо. Здесь все было знакомо: вот церковь святого Рока, вот Вознесение, а вот и нужный дом… Да, № 366, это здесь…
Он нырнул в широкий проем и остановился перед дубовой дверью. Постучал. Еще и еще раз. Наконец замок щелкнул, дверь приоткрылась, и из-за нее выглянула девушка со свечой в руке.
— Что вам здесь нужно?
— Вы не слишком любезны. Скажите, это дом гражданина Дюпле?
Девушка неохотно кивнула.
Он посмотрел на нее пристально, и она смутилась.
— Мне нужен депутат Конвента гражданин Робеспьер.
— В такое время?
— Это не терпит отлагательства.
— Он ожидает вас?
— Нет, но это не меняет дела.
Девушка пожала плечами.
— Не знаю, право, что с вами делать… Ну ладно, пойдем.
Прикрыв свечу рукой, она вышла, спустилась со ступеньки и повела позднего визитера через двор, вдоль сарая, примыкавшего к внутренней стене дома; подойдя к маленькой двери, открыла ее ключом и, пригласив знаком следовать за собой, поднялась по скрипучей лестнице. Постучав в дверь на площадке, тихо сказала:
— Максимильен, это к тебе.
Комнатушка с небольшим окном, тускло освещенная настольной лампой, охватывалась одним взглядом: кровать, стол, несколько стульев и полка с книгами составляли все ее убранство. У кровати вытянулся огромный пес. При входе посетителя он заворчал.
— Тубо, Броун!
Из-за стола поднялся худощавый человек среднего роста и, сдвинув на лоб очки, холодно посмотрел на вошедшего. Не ответив на приветствие, сухо спросил:
— Кто вы такой и что вам угодно?
— Мое имя Луи-Леон-Антуан-Флорель Сен-Жюст.
Робеспьер прищурился и тихо повторил: «Сен-Жюст…» Он снова сел к столу, выдвинул ящик, достал аккуратно перевязанную пачку бумаг и стал просматривать ее, словно забыв о человеке, продолжавшем стоять у двери.
Пока Робеспьер рылся в связке, Сен-Жюст внимательно рассматривал его. До сих пор он видел прославленного депутата только издали; на трибуне тот был всегда в парике и во фраке, держался подчеркнуто прямо и казался неприступным; сейчас же, близорукий и неловкий, в старом потертом шлафроке, он выглядел совсем иначе… Наконец найдя какой-то листок, Робеспьер углубился в него, потом снова посмотрел на посетителя внимательными светлыми глазами. Теперь голос его стал другим, в нем слышались теплые, почти дружеские нотки:
— Ну конечно же я помню вас. Вы всегда принадлежали к числу друзей свободы. Вы ведь избраны в Конвент, не так ли? Садитесь же, прошу! — И он указал на стул, стоивший рядом.
Сен-Жюст улыбнулся. Он знал, что за листок в руках Робеспьера. Это было письмо, отправленное Антуаном в 1790 году из Блеранкура, письмо, начинавшееся словами: «К Вам, кто поддерживает изнемогающую Родину против потока деспотизма и интриг, к Вам, которого я знаю только как бога по его чудесам, я обращаюсь…» А кончалось письмо так: «…я не знаю Вас лично, но я вижу, что Вы большой человек, Вы не просто депутат одной провинции, Вы депутат Человечества и Республики…»