Материалы Комитета общей безопасности рассказали Сен-Жюсту, что 21 января 1793 года, когда бывший король в карете, окруженной стражей, следовал из Тампля на эшафот, на углу бульвара Бон-Нувель и улицы Люн несколько человек прорвались сквозь ряды национальных гвардейцев, а один из них, со шпагой в руке, крикнул: «К нам, друзья, кто хочет спасти своего короля!» На миг возникло замешательство, потом ряды сомкнулись и смяли безумцев, но трое успели спастись: сам Батц, его секретарь Дево и компаньон де Гиш…
Опять де Гиш, удивлялся Сен-Жюст, в то время как де Гиш давно был вне Франции и сражался в армии принцев! Очевидно, в попытке спасения короля под именем Гиша скрывался кто-то другой; действительно, один случайный документ раскрыл имя этого псевдо-Гиша: его звали Савиньон. А сам Батц, возглавивший авантюру, был ли он де Батцем с улицы Вивьенн? Сен-Жюсту представлялось это совершенно невероятным: хозяин страхового общества и отчаянный бреттер, идущий со шпагой в руке на смертельно опасное дело, не совмещались, тем более что, по агентурным данным, Батц, как и Гиш, продолжал пребывать за границей. Ясно: Батц, пытавшийся спасти короля, а затем и королеву, Батц, купивший роскошный особняк в Шарроне, где часто собирались Дантон, Шабо, Делоне и другие и где была задумана ост-индская афера, Батц, державший в сетях Эбера и его соратников, не имел ничего общего с Батцем с улицы Вивьенн. Точнее, общим было только имя, которым воспользовался авантюрист псевдо-Батц. Но можно ли было установить подлинное имя этого авантюриста и определить, кто за ним стоял?
Изучая материалы обоих комитетов, относящиеся к международному шпионажу, Сен-Жюст обратил внимание на парижский центр, финансировавшийся то ли австрийской группой Луккезини, то ли прусской князя Гарденберга. Этот центр, постоянно избегавший разгрома, был, видимо, связан с лидерами дантонистов и эбертистов; он возглавлялся неким загадочным иностранцем по имени Джемс-Луис Рис. Об этом Рисе имелись кое-какие сведения. Ирландец, учившийся в Лувене, он вступил в австрийскую армию, оказался на секретной службе и стал доверенным лицом Иосифа II. В 1778 году на курорте в Бате он убил на дуэли виконта дю Барри, родственника фаворитки Людовика XV, за что получил прозвище Бат…
Отныне у Сен-Жюста почти не оставалось сомнений, что Джемс Рис и псевдо-Батц из Шаррона одно лицо: прозвище Бат легко переделывалось в Батц и звучало почти одинаково. Итак, недаром во всех своих речах и записках он называл Батца Иностранцем. Интуиция не подвела: псевдо-Батц действительно был иностранцем…
…Сен-Жюст откидывается на спинку кресла. Ну и горе-деятели в этом Комитете безопасности: заблудились в трех соснах и не могут разобраться в самых простых вещах. А может быть, не хотят?.. Впрочем, сейчас нельзя влезать в это, надо пристально следить за эбертистами: все симптомы близкой развязки налицо…
Да, симптомы были налицо. Кордельеры бурлили и пытались опереться на санкюлотов Парижа. Венсан и Ронсен, наконец освободившиеся из заключения, жаждали мести. Венсан сразу потребовал, чтобы его приняли в члены Якобинского клуба. Но якобинцы отказали, выразив этим прямое недоверие. Тогда Моморо, один из лидеров ультра, выступил у Кордельеров, обрушившись на «износившихся вождей, людей с переломанными в революции ногами». Все поняли неприкрытый намек на болеющих Кутона и Робеспьера.
Это была прелюдия. Подлинный взрыв произошел 14 вантоза, сразу же после второго вантозского доклада Сен-Жюста.
В этот день на заседании Клуба кордельеров первым взял слово Эбер: он прочитал проспект газеты, которую решил издавать в память о Друге народа. Тут же в знак протеста против действий правительства, поправшего идеи Марата, Декларация прав на стене Клуба завешивается черным покрывалом; в таком виде она останется до тех пор, пока народ «не уничтожит клику».
Венсан уточняет, о какой «клике» идет речь: это «презренные модерантисты, все эти люлье, дюфурни, филиппо и бурдоны, более опасные, чем Бриссо». Характерно, что ни Дантон, ни Демулен не названы. Венсан требует прибегнуть «к оружию страха, который гильотина внушает всем врагам народа».