Итак, снова Батц; Эбер и Дантон уничтожены, но иностранный заговор остался. Ходили слухи, что авантюра Ниса и Лапорта была инспирирована Эли Лакостом, боявшимся разоблачений в бумагах Шабо. Так ли это? Действительно ли Амар и Лакост были куплены Батцем? Во всяком случае, дело это пятнало Комитет безопасности в целом. В особенности если вспомнить его прежние грехи: непонятную снисходительность к пытавшимся спасти королеву, попустительство бегству Жюльена, главного сообщника Шабо, и многое другое. Естественно, теперь Комитет завопил о «злодее Батце» и потребовал у Фукье его задержания любыми средствами. Но что мог сделать Фукье? И почему Фукье, а не Комитет общей безопасности?..
Поступившись самолюбием, Сен-Жюст отправился к Робеспьеру.
Неподкупный долго молчал. Казалось, он взвешивал каждый факт, продумывал каждый аргумент Антуана. Наконец он сказал:
— Ты еще раз обнаружил свой недюжинный ум. И проницательность. И великий патриотизм. Мои наблюдения совпадают со сказанным тобою. У меня давно нет веры в этот Комитет. Мы добились его переизбрания, но это не уменьшило интриг. Что могут сделать Леба и Давид против оравы, захватившей огромную власть?
— Значит, власть эту нужно ликвидировать, — заметил Сен-Жюст.
— Убрать их невозможно, они составляют часть правительства, а новое переизбрание сейчас исключено.
— Согласен. Но именно сейчас их следует ограничить и взять под контроль.
— Каким образом?
— Ничего нет проще. Ведь Комитет ведает аппаратом государственного надзора, и в этом его сила.
— Бесспорно, но не вижу, куда ты клонишь.
— Сейчас увидишь. Что может нам помешать завести свой аппарат надзора? Скажем, организовать бюро общей полиции при нашем Комитете?
— Бюро общей полиции? — удивленно переспросил Робеспьер.
— Дело не в названии. Но когда подобное бюро будет создано, Комитету безопасности придется сильно потесниться. Мы изымем из его ведения все дела, которые будут того заслуживать…
— Готовь-ка доклад, — сказал Робеспьер после паузы.
— Доклад готов, — спокойно ответил Сен-Жюст.
Это был тонкий доклад. Он настораживал слушателей и в то же время успокаивал их. Оратор не скрыл, что и после разгрома фракций положение страны оставалось тяжелым: контрреволюция не была ликвидирована, иноземный враг по-прежнему угрожал, экономика была все так же далека от устойчивости. Выход один: мобилизация всех духовных и физических сил французов, единство всех слоев общества, заинтересованных в победе революции. Моральное единство Франции — необходимое условие для процветания страны, от него же зависит и международное положение республики: Европа пойдет на признание нового режима лишь в том случае, если он будет прочен, только тогда станет возможным заключение всеобщего мира, которого так жаждут повсюду.
Вот теперь наконец оратор переходит к вопросу, ради которого строилась эта преамбула; оказывается, в настоящих условиях успокоение и террор — две стороны единого целого, и, чем желаннее первое, тем более необходимо усилить второй; весь вопрос в том, чтобы террор был справедливым.
— Нет правительства, которое могло бы защищать права граждан без строгой полиции, — утверждает Сен-Жюст. — Но отличие свободного строя от деспотизма состоит в том, что в первом полицейские меры применяются к меньшинству, противящемуся общему благу, и к злоупотреблениям нерадивых служителей власти; а при деспотизме государственная полиция действует против большинства, против несчастных, страдающих от несправедливости и безнаказанности правительственных органов. В монархии свободны могущественные люди, а народ является рабом; в республике народ свободен, а все облеченные властью подчинены закону, долгу и идеалу суровой скромности…
Итак, революционный террор до победного конца. Конечно, когда будут организованы республиканские учреждения, все пойдет иначе. Но об этих учреждениях пока еще, кроме него, Сен-Жюста, никто и не думал, а у него слишком много других дел, мешающих заняться учреждениями… Последнюю фразу Антуан не произнес, она лишь мелькнула в его сознании, когда он дочитывал свой доклад. Вместо этого он сказал:
— Я кончаю провозглашением следующей незыблемой истины: общественные власти должны свято исполнять наши декреты!..
27 жерминаля по вчерашнему докладу Конвент принял большой декрет, состоявший из 24 параграфов. Этот «закон Сен-Жюста», четко учтя веяния времени, явился важным дополнением к декрету 14 фримера — «закону Робеспьера». Прежде всего он усилил и централизовал революционный террор. Отныне только Комитет общественного спасения обладал правом надзирать за органами власти и разбирать дела, касающиеся их злоупотреблений. Чтобы облегчить и ускорить судопроизводство, создавались особые «народные комиссии», обязанные рассматривать дела заключенных и составлять списки подлежащих суду Революционного трибунала. Провинциальные трибуналы, за редким исключением, упразднялись; все политические дела решались в Париже.