* * *
– Вот спорим, что какая-то актриса, —Две девушки, спешившие на рейс,Рассматривали группу прилетевших,А Лазарев недалеко стоял.И понял, что отметили Наину.– Идёт, как королева сквозь толпу. —
Наина, Коля видел, похудела.Поэтому, возможно, впечатлялаКакой-то окрылённой красотой.Сначала – будто всматривалась в лицаВстречающих, но было далеко.Потом вдруг разглядела, где он есть,И улыбнулась, и рукою помахала.
Он тоже, как тут скроешь, счастлив был,Но главным было чувство удивленья:И, что она внезапно сорвалась?И речь не шла, вернуться чтоб обратно.Ну, может быть, когда-нибудь, потом.
Наина в это время подошла,И в тот же миг подумала с досадой:«Зачем я нацепила каблуки?Но снизу вверх не смотрит „цыганенок“.Как сокол – гордо голову вознес».
Внезапно он схватил её в охапкуИ сразу же отпал любой вопрос:Что лучше – величаво наклониться?Или присесть, чтоб легче целовать?
Их встреча обрела непринуждённость.– Тебя, как скажешь, к предкам отвёзти? —Её он отпустил, и любовался.
– Нет, Коля, я недаром выяснялаНасколько ты свободен в эти дни.Скажи мне, если ты делами связан. —– Да что же ты насколько деликатна!Ты знаешь же, Наина, для тебя! —И гордой головою он три раза,Направо и налево помахал,Желая показать: «Всё, что угодно!».
– Давай тогда поедем в Заозерье,Вздохнем и разберемся, как нам быть. —Тут Коля загрузил её в машину,Стремительно понёсся в город, в центр.
Наина не особо умилялась,Что, вот, мол, дорогие мне места.Какие могут быть воспоминанья,Когда нельзя взглянуть по сторонам?
Весь путь от Боташово и сквозь Томск,Смотрелся, словно гоночная трасса.Повсюду им светил зелёный свет,И не было заторов при движеньи.Единственно, что промелькнула мысль:«Вот так бы и в Москве исчезли пробки».
Кафе носило имя “Tommy gun”.Хоть в центре, но почти совсем пустое.Лишь три-четыре пары по углам.
– Сюда обычно публика не ходит? —
– Нет, бойкое местечко, но сейчас… —
Столь яркое название кафеНаину навело на размышленья:
– В далекой глубине сибирских руд,Хозяин «точку» называет по-английски.Вот это, понимаю я, гламур.Что “Tommy” – это лихо он придумал,Никто не догадается, что Томск.А “gun”, я полагаю, что – ружьё.А, может, даже пушка, покрупнее.Но думаю, что это Ганнибал,Твой очень вероятный предок, Коля.И дальше расшифруем – «Ган» и бал,И, значит, здесь танцуют вечерами.Но главное, что здесь со мною ты. —
– Я помнил, что ты очень уж красива,Но думал не настолько обалдеть.Не верится, что ты со мною рядом. —
– Летела я не просто, а к тебе.Где можем мы с тобою поселиться? —
– Так, может, я спрошу у Вячеслава?Он звал меня смотреть второй этаж.Там воздух, и тайга, и всюду сосны. —
– В его хоромы? Сами по себе? —
– Они с женой во флигеле, обычно.А дети ходят в школу-интернат. —
Второй этаж нес запах новостройки,Кругом был бор из мачтовой сосны.Границей бора возвышался берег,Обрывом ниспадающий к реке,Как будто бы стена из красной глины.От воздуха кружилась голова.Но от любви – они про все забыли.
Наина вновь узнала Николая,А он нашел любимые чертыВ сошедшей к нему с трона королеве.
И все-таки настал тот главный миг,Когда Наина тихо прошептала:
– Я выплеском своей кипящей кровиОткликнулась на твой разящий меч. —Луна светила с вечною тревогой.Любовь вплела в венок ещё цветок.
* * *
– И что же, соберёшься и уедешь? —Отказывался верить Николай.
– Я, Коля, что-то главное скажу,И думаю, ты с этим согласишься.Я полностью тебе принадлежу,И вижу, до чего тебе желанна.И вот, пока желание твоё,Продолжит на меня распространяться,Я буду оставаться лишь твоя,Какие не случились бы событья. —
Тут парень даже несколько опешил,Но он любил подругу детских лет.Она, меж тем, по-прежнему вещала:
– Я знаю уж давно, бесповоротно,Что, нету сил мне жить в такой прекрасной,Но вялой, безнадёжной глухомани,Когда узнала, как же мир велик.Не всюду, не всегда он так хорош.Но есть у нас на то и дар познанья,И жажда поиска, и крылья для души. —