– Как должен ультиматум прозвучать?
– Ты хочешь драгоценности обратно,
А можно и деньгами, в банк, на счет.
Но главное, чтобы твои слова
Его в какой-то мере напугали. —
Арсений говорил вполне обычно,
В конце же речи – грозно зашептал.
До этого смотрел по сторонам,
А тут – с Наиной встретился глазами.
И не давал ей оторваться от себя,
Магнитил её взглядом василиска.
Потом же еле слышно прошептал:
– Вы с Колей гимн любви своей пропели,
Ты “hymen” Томми Гану отдала,
И были вы тогда единым целым.
Теперь тебе осталась бесконечность.
Найдется ли в ней место для меня?
– А я боялась – ты уже не спросишь.
И, как же я тогда бы стала жить? —
Они замолкли и смотрели друг на друга.
Но «дело» не ушло с повестки дня.
И очень было важно разобраться.
Арсений рассказал из обстоятельств:
– Я всё, что было нужно, разузнал.
Итак – Артём Семёнович Васильев.
Живет в Швейцарии, в России – частый гость.
По паспорту он подданный Литвы.
От женушки, с которой он в разводе,
Есть дочка, восемнадцать лет сейчас.
И в девочке Артём души не чает.
Наверно – здесь удобней зацепить. —
– Тебе видней. Никто не пострадает? —
– Ну, только сам Васильев, если вдруг.
И то – психологическая травма.
Но ты всерьёз решила сделать шаг? —
– Я не хочу, чтоб кто-нибудь считал,
Что мною хоть бы в чём-то управляет.
А Глеб? Я побывала знатной дамой.
И, верно, умерла бы от тоски,
Когда бы ни Анжела с турагентством. —
Наина говорила всё серьёзно.
Но выглядело все, как скверный театр,
С надуманно глубоким разговором,
Как проводом смеяться над собой.
– Артема дочь во Франции живет, —
Продолжил растолковывать коллектор.
– Писательницы, мне знакомой, тёзка —
Папаша Катериною назвал. —
И в этот миг не мог не улыбнуться.
Ведь автор всех романов Ка. Рупской,
Пяти томов собранье сочинений,
Влюблено так смотрела на него.
– В Париже получается – Катрин,
Чтоб не было проблем с произношеньем.
Она студентка, а сейчас конец каникул,
Наверное – приехала домой. —
– Кому там мне заказывать билеты?
Хотя бы нужен ксерокс с паспортов. —
– Тебе отдать, или кому в агентстве? —
– В агентство, а я там предупрежу. —
За разговором они всё-таки поели,
Всё вкусно, и, не важно было, что.
Несли уже мороженое, кофе.
– А ты испанский знаешь, как я понял? —
Арсений неожиданно спросил.
– В Сан-Паулу (ты думаешь, что шутка?)
И вправду есть Натальина родня. —
– Сан-Паулу…. Копакабана в Рио….
Там все по-португальски говорят.
А вы что, собираетесь к родне?
И нужен вам хороший переводчик?
Но я, увы, не знаю португальский. —
– Какая разница – испанский, португальский.
В Бразилии ты сможешь говорить? —
– Я и в Китае ни за что не потеряюсь.
Причем же тут Натальина родня? —
Арсений почесал свою небритость,
Задумчиво на спутницу взглянул.
Потом он перешел к повествованью:
– Ты помнишь, как Наталья говорила,
Что дед её в Сан-Пауло живет?
Конечно – жил, и это, точно, правда.
А где-то, сотню тому назад,
Он был градоначальник в Петербурге.
Когда наворотили жутких дел,
И белые отстреливали красных.
В истории, простите, не силен.
И Саша Балк в те годы смутных лет,
Был в должности и при деньгах немалых.
Но…, все засуетились убегать.
И он, как все, пошлялся по Европам,
И в Рио-де-Жанейро прикатил.
В Сан-Пауло, прости, на самом деле.
Наталья всех подробностей не знает,
А я тем более, с её туманных слов.
Но предки её письма получали. —
– Так дедушка уже должно быть умер?
– Конечно. Но как стал он умирать,
Так вспомнил наши русские березки,
И как мальчонкой с гувернером он гулял.
Тогда в России стал искать своих потомков.
Конечно, он не дед, а деда дед,
Считай, по отношению к Наталье.
Так этот вот бразильский Александр
Прислал письмо Натальиному деду.
Что он оставит русской ветви рода Балков
Часть ценностей, что он тогда забрал.
А это, может, бешеные деньги,
Тем более – такая старина. —
– А там живут сплошные идиоты
И только ждут, когда приедешь ты,
Чтоб ценности забрать и прикарманить.
Ты думаешь своею головой? —
Арсений был в волнении: – Послушай.
В окрестностях Сан-Паулу есть дом.
Наталья – обладатель фотографий.
Старинный, каменный, прилично сохранился.
И Александр этот исхитрился
С оказией доверенных людей,
Ведь как-никак был белым генералом,
Прислать письмо, и с ним конкретный план,
Где спрячет драгоценности он в доме.
И у Наталии, три месяца назад,
В Бразилию по деловым вопросам
Летал один знакомый человек.
Когда узнала, что в Сан-Паулу поедет,
Дала координаты, чтоб взглянул,
Стоит ли этот дом и если да,
То кто там в наше время обитает.
Дом сохранился, а живут два старика.
Верней, старик с старухою, из русских.
И, видимо, какие средства есть —
Прислугу держат, негры для охраны.
Наталья написала им письмо.
Они откликнулись, что знают, что в России
Есть близкая, но дальняя родня.
Мы с ней в то время были незнакомы.
Она к родителям, чтобы купили тур.
Да, разве мать ей в чем-нибудь откажет?
Она-то думала – Наталья просто так,
По свету захотела покататься.
Наталия поехала одна,
И по-английски только “yes” и “no”,
Что скажешь тут о прочих языках.
Решительности ей не занимать.
Везде сейчас немало всяких русских.
Но Балк ведь с группой, и у них есть переводчик.
В Сан-Паулу к ним прикрепили Мишу,
Потомка тех, кто с первою волной.
Наталья, она очень ведь простая,
С ним быстренько наладила контакт.
И тут же – время нечего терять,
Они в дом к этим старцам потащились.
Их известили, чтобы не было сюрпризом,
Что внучка к ним приедет из Москвы.
Дом был на месте и квартал вполне приличный.
«Да что же ты мне сразу не сказала,
Что старым Балкам дальняя родня? —
Обрадовался Миша, как услышал.
– У нас их очень даже уважают.
Ваш предок был известный человек».
Про нынешних сказал, что «доживают.
Есть дети, но уехали в Нью-Йорк.
А старцы – те почти что не выходят».
Негр бдительно рассматривал сквозь дверь,
Стеклянную, с железною решёткой.
Домище оказался – будь здоров,
Пустить – пустили, но едва ли были рады.
И дом, хотя ещё не «доживал»,
Читалось, что уже немало прожил.
Но не было налета запустенья,
Ни дряхлости, а только – старина.