- Надо попотчевать гостя сильванером,- сказал он, когда вошел кладовщик.- Пока запиши в ведомость, а потом оформим через бухгалтерию.- Он посмотрел на Сергея веселыми молодыми глазами и добавил: - Ни у кого нет виноградников, а у «Буденного» имеются.
Когда была выпита бутылка отличного сильванера,- такого вина Сергей давно не пробовал,- Стефан Петрович заговорил, сидя за столом и не глядя на гостя:
- Дарья Никитишна обиделась и здорово обиделась… А за что? В скупости обвиняет. Третьего дня скопидомом назвала. Такой, разэтакий, ненажорливый… А разве я могу распоряжаться колхозной землей, как своей собственной? Это не то, что выпить бутылку вина,- цена ей грош, а и то надобно вести учет: кто выпил, когда и при каких обстоятельствах… А тут речь шла о земле… Эх, земля, земля,- мечтательно проговорил он,- и радость в тебе и горе… Весной пришлось отобрать у колхозников землю, что находилась под индивидуальными посевами,- сколько возникло обид и неприятностей! А что это за земля? Еще в самом начале войны прислали к нам председателя колхоза. Стал он наводить порядки, а колхозного дела, видать, не знал: сдуру взял и отрезал кусок земли от общественного клина, а потом поделил между колхозниками. Некоторые радовались,- как же, появились на свет божий единоличные посевы!.. А теперь нам пришлось поломать эту незаконную дележку,- и что же ты думаешь, дело дошло не только до бабских слез, но и до райпрокурора! Обидел Рагулин, жадюгой стали звать, жаловаться во все концы… Сам Федор Лукич Хохлаков вызвал: «Ты, говорит, зачем преждевременно коммунизм устанавливаешь?» Стал я ему объяснять. И слушать не желает. «Почему, говорит, у Артамашова, у Байковой и во всем районе есть индивидуальные посевы, а у тебя нет?..» Есть-то они есть, но что из этих посевов получается? Для колхоза - это же горючие слезы… Сергей Тимофеевич, ты человек молодой, рассуди, как же можно было дальше терпеть такое положение? Некоторые особо расторопные колхозники обзавелись землишкой, скотом, птицей, и все их нутро уже повернуто к своему клочку земли. Такому колхознику и горя мало: будет приплод на ферме или не будет - у него есть свой скот; уродит ли общественный посев или не уродит - у него свой хлеб растет… Что ему печалиться! Вот мы ту землю снова вернули колхозу. Было собрание. Я тогда так и сказал: хотите жить в достатке - сделайте весь колхоз богатым, а на индивидуальных посевах мы далеко не уедем… Вещь уже известная.
- И что же вы этим достигли?
- Достижения будем подсчитывать осенью,- ответил Рагулин и сощурил оба глаза.- А ежели, скажем, для интереса сравнить «Буденный» с «Кочубеем» или с «Ворошиловым», то мы уже и теперь в барышах. Дворы у нас, небось заметил, обгорожены - основной-то огородишко при усадьбе; выход в поле у нас нынче сто процентов, а ворошиловские бригадиры все еще разъезжают по-над дворами и уговаривают баб идти на работу, точно на свадьбу: иная пойдет, а иная к себе на огород поспешит, только ее и видели. И еще: мы уже давным-давно закончили третью прополку, посевы у нас чистые, ждем урожая, сено начали косить, а у Артамашова бурьян гуляет по полю - некогда ворошиловцам за своими посевами прополоть общественную кукурузу или подсолнухи. Вот оно - какая выгода… Опять же в кладовой навели порядок: есть у тебя трудодни - милости просим, а нет - обходи десятой дорогой. А то как бывало? Заходи в кладовую всякий, кому не лень, и возле этого места развелось много дармоедов. А теперь кладовая у нас на замке! И хоть меня жадюгой зовут, оскорбление наносят, а ничего не поделаешь, приходится скупиться, сама жизнь заставляет… Скажи, правильно я поступаю?
Сергей сразу не нашел нужного ответа и промолчал. То, что он услышал от Рагулина, убеждало его в том, что колхозы Усть-Невинской нуждаются в каких-то организационных мерах, а каких именно - не знал, и поэтому не мог сказать - правильно или неправильно поступал Рагулин… Ему хотелось ближе познакомиться с тем, о чем рассказывал Стефан Петрович, и он весь день проездил с ним по полям, побывал на фермах, в садах, на виноградниках… А на следующий день пошел в колхоз имени Ворошилова.
Алексей Артамашов встретил Сергея во дворе правления, пожал руку, а потом обнял за плечи и, не дав сказать слова, увел в кабинет. Артамашов - веселый, еще молодой человек, всего лет на пять старше Сергея - любил щегольнуть горской одеждой: носил суконные галифе с кожаными леями, шевровые, без каблуков сапожки - такие мягкие, что когда он шел, то шагов не было слышно; длинную, со стоячим воротником рубашку, подпоясанную тонким ремешком; зимой носил кубанку и башлык, а летом - широкополую, из козьей шерсти шляпу. Он был худощав, с коричнево-темным цветом лица,- там, где его не знали, выдавал себя за черкеса и на свадьбах лихо танцевал лезгинку с кинжалами.
- Итак, Сергей Тимофеевич,- заговорил он, неслышно расхаживая по кабинету,- хорошо, что ты сам пришел, зараз мы решим все бытовые вопросы. Говори, что тебе выписать из кладовой?
- Решительно ничего не надо,- поспешно ответил Сергей.
- Брось, брось скромничать. Скромность - штука хорошая, она украшает героя, а все ж таки и герой кушать хочет… Правильно я понимаю?
- Об этом, прошу тебя, не беспокойся…
- А ежели я хочу беспокоиться? - Артамашов подсел к Сергею: - Поросенка возьмешь? Или лучше барана?.. Да ты чего краснеешь, как невеста. Говори! Не бойся, мы не обеднеем…
- Алексей Степанович,- заговорил Сергей,- неужели ты для всех так щедр?
- А что? - Артамашов встал;- Не щедр, а если надо человеку помочь, помогаю. Чего ж скряжничать? Рука дающего - не оскудеет… Знаешь ты об этом? Я не Рагулин! - Он улыбнулся и пояснил: - Есть у нас такой скупой рыцарь, не человек, а жила…
- А мне кажется, что Рагулин-то и есть настоящий бережливый хозяин,- сказал Сергей вставая.- Вчера я был у него…
- У Рагулина?! - удивился Артамашов.- И ты молчишь? Да расскажи, как он тебя встретил?
- Как? Обыкновенно,- сухо ответил Сергей.
- Наверно, плакал, жаловался, как ему, бедняге, трудно, как он без собрания и шагу ступнуть не может… А врет и дурачком прикидывается. Ой, скряга! Да у него и секретарь парторганизации такой жадюга! Отобрали у колхозников землю - и гордятся! А что в том плохого, что колхозники имеют свои посевы? Я тоже член партии, а ничего в этом плохого не вижу. Разве у нас земли мало? Земли хватает, даже служащим в аренду сдаем… Пускай себе обрабатывают, все государству польза… Скажем, стихийное бедствие, засуха, неурожай, а я за своих колхозников спокоен, без хлеба они не будут. В колхозе не уродит - у них уродит,- вот тебе и выход из положения. А если буденновцев постигнет неурожай, то Рагулину трудно придется…
- Странные у тебя, Алексей Степанович, мысли,- перебил его Сергей.- Для того и колхозы строили, чтобы не надеяться на «авось», а постоянно иметь урожаи.
- Эх, Сергей Тимофеевич, боевая ты наша гордость,- сказал Артамашов и сокрушенно покачал головой.- Вижу, воевал ты здорово, а в мирных делах ни черта не смыслишь… не обижайся, это я по-свойски.- Артамашов рассмеялся, обнял Сергея за плечи.- А валушка я тебе выпишу… От себя. Все! Договорились.
- А я прошу этого не делать,- решительно заявил Сергей.- И вообще я не нуждаюсь ни в чьих подачках… Ты бы постыдился об этом говорить!
- Ради бога, Сергей Тимофеевич. Зачем же обида? Пожалуйста, но я хотел как лучше… От себя!
Сергей ничего не сказал, только широкие ленточки его бровей сердито сдвинулись… Артамашов хотел перевести разговор на другую тему, рассказывал о рыбной ловле, но Сергей был безучастен к этому разговору. Расстались они сухо. «Да, этот в одну упряжку с Рагулиным не годится,- думал Сергей, направляясь домой.- Надо поговорить в районе, а то, чего доброго, размотает колхозное хозяйство…»