Полковник выпустил клуб дыма и отрицательно покачал головой.
— Ничего, Генрик, не начнется. В том-то и дело, что ничего не начнется. Кто-то все же должен был уступить, и мы первыми сделали этот шаг.
— Шаг? — Сухарский побледнел. — Какой шаг, Вицек?
— Не нервничай. Шаг с мобилизацией. Неужели не понимаешь?
— Если говорить откровенно, то не совсем.
— Вот видишь, я тоже не понимал, но в Варшаве мне все объяснили. Это англичане потребовали, чтобы мы приостановили мобилизацию.
— Англичане? — Майор собирался было сесть, но так и застыл у кресла. — Это они, что ли, будут сражаться за нас, если немцы нанесут нам удар?
— Я же говорил тебе, Генрик, — терпеливо пояснил полковник, — об этом не может быть речи. Появилась возможность ведения переговоров, а для этого нужно создать соответствующую атмосферу.
— И остановить приготовления?
— Вот именно. Министр иностранных дел Бек не мог поехать в Берлин с пустыми руками. А теперь он скажет: полюбуйтесь, пожалуйста, мы не готовимся к войне.
Сухарский наконец тоже сел. Провел рукой по лбу, как бы пытаясь отогнать непрошеные мысли, и тихо спросил:
— Это точно, что Бек поедет?
— Почти точно. Он должен встретиться с Риббентропом, а возможно, даже и самим рейхсканцлером Гитлером. Все еще можно утрясти.
— А какой ценой?
Глаза полковника, избегая взгляда Сухарского, блуждали где-то у распахнутого окна.
— Не знаю, — признался он после минутного молчания. — Однако я полагаю, что наши союзники будут настаивать на уступках.
— И как далеко собираемся мы зайти в этих уступках? Уйдем отсюда? Из Гданьска? С Вестерплятте?
Майор говорил быстро и громко: он был очень возбужден. Собоциньский поднял руку, как бы пытаясь этим жестом приостановить поток дальнейших вопросов.
— Остынь, Генрик. Прошу тебя, успокойся, — повторил он. — Я ведь не говорю, что мы уйдем отсюда. На это не согласится даже Бек.
Последние слова вырвались у него непроизвольно, и он с удовольствием вычеркнул бы их из памяти своего собеседника, однако Сухарский, по-видимому, даже не обратил на них внимания.
— Но ведь Гитлер потребует именно Гданьск. Такова будет его цена…
— Которой мы не заплатим. Это мне было сказано вполне определенно в министерстве и поручено повторить тебе. — Полковник раздавил папиросу в пепельнице и тут же потянулся за следующей. — Мы не откажемся от наших прав на Гданьск.
Вошел ординарец и расставил на столе чашки. Налил из кофейника кофе и спросил, не открыть ли бутылку вина, но майор отослал солдата нетерпеливым жестом и, когда дверь за ним затворилась, проговорил:
— Мы здесь с тобой, Вицек, не со вчерашнего дня. Ты ведь знаешь, к чему готовятся немцы. Что будет, если Форстер заявит о вхождении Гданьска в Германскую империю?
Взгляды офицеров встретились, и Собоциньский на этот раз, уже не отводя глаз, ответил:
— Тогда наши дивизии войдут в Гданьск.
На мгновение установилась такая тишина, что было слышно позвякивание ложечек, положенных на блюдца. Сухарский отпил глоток кофе, отодвинул чашку, откинулся на спинку кресла.
— Не следовало отменять мобилизацию. Я во всяком случае не отменил ее здесь, у себя, — заявил он. — Все вольнонаемные получили военную форму и оружие.
— И очень правильно, Генрик. — Собоциньский несколько раз одобрительно кивнул. — И очень правильно. Я был уверен, что ты поступил именно так. Вы здесь должны быть готовы ко всему.
— Жаль, что только здесь, а не по всей стране. — Майора вновь охватили сомнения. — Армия должна быть готова и там.
— Об этом не беспокойся, — торопливо заверил Собоциньский. — Главное, чтобы ты не дал захватить себя врасплох. Ты ведь знаешь, что за народ эти немцы: там, в Берлине, они могут вести переговоры, а здесь попытаются создать какие-то предпосылки… — продолжал он, не отдавая себе отчета в том, что подобными аргументами сводит на нет все свои предыдущие заверения. — Нам никак нельзя допустить ничего похожего. Помни это, Генрик, не дай им застигнуть тебя врасплох.
— Можешь быть спокоен. Штурмовикам Форстера это не удастся. Однако, Вицек, нельзя забывать, что в порту стоит «Шлезвиг». И неизвестно, как он поведет себя, если немцы зашевелятся.
Солдаты на постах и в вартовнях уже почти привыкли к грозному соседству с линкором. Но коменданта очень беспокоило его присутствие. Правда, после кратковременной стоянки напротив Вестерплятте «Шлезвиг-Гольштейн» отошел подальше и стал на якорь у крепости Вислоуйсьце. Однако донесения патрулей, совершавших обходы вдоль канала и у главных ворот, свидетельствовали о том, что с борта линкора велось беспрестанное наблюдение за полуостровом. Майор был уверен, что «Шлезвиг» не станет соблюдать нейтралитет в случае конфликта с гданьскими штурмовиками, если вообще он не был специально направлен сюда, чтобы поддержать их своей артиллерией.