— Не спускайте с них глаз, — приказал майор.
Приказал больше так, для порядка, ибо понимал, что если те безмолвствующие, закрытые пока окна неожиданно распахнутся и из них полетят связки гранат, то тут уж никакая бдительность не поможет.
«Нам нельзя выстрелить раньше их, — думал майор, — мы не можем выстрелить первыми, чтобы упредить нападение. Мы сможем применить оружие только после того, как будут убиты или ранены польские солдаты».
Майор взглянул на Грычмана. Хорунжий не отрывал глаз от непривычно пустынного, замершего портового канала. По маслянистой воде пробегали слабые отблески света от вращавшегося маяка. Повернувшись к майору, Грычман сказал:
— Я приказал плютоновому Барану внимательно следить за этим постом, и он присматривает за ним, — хорунжий протянул руку к узкой бойнице, где находилась огневая позиция станкового пулемета. — Наконец, если немцы начнут, думаю, не отсюда нам грозит главная опасность.
Оба машинально посмотрели в одну и ту же сторону: в глубь канала, где притаился невидимый в темноте немецкий линкор, ощетинившийся стальными дулами своих тяжелых орудий.
— Вчера весь день они производили промеры глубины, наблюдали за нашим берегом.
Сухарский кивнул, давая понять, что уже знает об этом. И подумал, что если с высоких башен линкора обнаружили укрытый в низкорослом ельнике пост, где сейчас стоят они с Грычманом, то ничего не стоит накрыть его огнем и уничтожить за несколько минут. Причем никто из личного состава, конечно, не уцелеет. Да, залп линкора таит в себе, пожалуй, гораздо большую опасность, чем гранаты с расположенного напротив немецкого поста. Подумав об этом, майор тут же мысленно увидел лицо часового, который окликнул его на подходе к посту.
— Как фамилия того солдата, что стоит на посту в лесу?
— Усс. Мы служили с ним в одном полку. Хороший солдат.
Сухарский повторил про себя эту фамилию, чтобы запомнить ее.
— Пан майор, смотрите!
По ту сторону канала, в перспективе одной из улиц Нового Порта, освещенной газовыми фонарями, Сухарский увидел группки людей, выходивших из ворот домов. Каждый из них — мужчина, женщина, подросток — что-то нес в руках. Все шли в одном направлении и исчезали где-то за домами, тонувшими во мраке.
— Это уже третья партия, — заметил Грычман. — Первая вышла вечером, вторая — около полуночи.
Где-то в районе костела, колокольня которого отчетливо вырисовывалась на светлеющем небе, заурчал двигатель.
— Их вывозят на автобусах.
«Идут последние приготовления, — догадался майор, — жителей вывозят из опасной зоны. Может быть, нам осталось прожить считанные мирные часы, а не дни… А впрочем, какое это имеет значение?!»
Совсем рядом, за земляным валом, послышались шаги. Потом из темноты вынырнули матовые пятна касок. Немецкий патруль возвращался в свое караульное помещение. Вслед за этим скрипнула дверь домика напротив.
— Через две минуты выйдут следующие, — сообщил хорунжий. — Уже целый час шныряют туда-сюда.
— Сколько их там? — поинтересовался майор.
— Пожалуй, человек пятнадцать.
Майор еще раз окинул взглядом маленький домик немецкого поста, маслянистую воду канала, безмолвные дома на противоположном берегу и тут же спустился в углубление между стрелковыми ячейками. Несколько солдат спали здесь же, прямо на земле. Майор долго смотрел на скорчившихся, накрытых плащами людей. Потом нагнулся и приподнял угол одного из плащей. Спящий солдат лежал на левом боку, одна рука его держала ствол винтовки, ладонь второй покоилась на затворе. Сухарский опустил полу плаща, выпрямился.
— Как фамилия этого солдата?
Грычман подошел ближе.
— Грудзень, пан майор. — В голосе хорунжего послышалось беспокойство. — Они почти до полуночи работали, заканчивали установку противопехотных препятствий между деревьями. Сильно измучились.
— Пусть поспят подольше, — поспешил успокоить Грычмана комендант. — Кто знает, может, потом им не скоро представится такая возможность.
Хорунжий пристально посмотрел на Сухарского, потом наконец решился спросить:
— Когда, пан майор? Есть какие-нибудь новые сведения?
— Как вам сказать, нового пока ничего нет, ведь срок их ультиматума Польше истекает только третьего сентября. Но здесь, в Гданьске, все может быть. — Взгляд майора устремился туда, где почти у самой линии горизонта стоял сверкающий заревом ночных огней город. — Перед утром максимально повысьте бдительность. Передайте своим людям это мое указание. Обо всем замеченном докладывайте немедленно.