Дорогой читатель! Приглядимся ближе к этой сцене, а особенно к человеку в центре ее. Это комендант Транзитной Складницы майор Сухарский.
Время обеденное. День солнечный и теплый. Только что прошел и скрылся в леске караульный наряд плютонового Петцельта. Сейчас виден только этот лесок. Он заслоняет желтый пляж и дремлющее в знойной тиши море, по которому медленно движется суденышко. Ближе, на фоне зеленой стены молодых дубов и вязов, резко выделяется красный двухэтажный домик с деревянной верандой. Майор Сухарский говорит что-то поручнику Гродецкому, который держит в руке большой желтый портфель. Оба в светлых штатских костюмах.
Я знаю майора Сухарского по фотографиям. Это хорошо сложенный большеносый мужчина выше среднего роста с выразительными чертами лица и тонкими губами. Однако на всех фотографиях он был в форме, на голове — конфедератка. Поэтому сейчас, когда он стоит у веранды своей виллы в светлом костюме отпускника, в мягкой шляпе, я смотрю на него с некоторым недоумением. Под широкими полями шляпы лицо майора кажется незнакомым. Впрочем, как и лицо поручника Гродецкого, которого штатский костюм делает еще более приземистым. Из машины выходит сержант Гавлицкий. Майор обменивается с ним несколькими словами, объясняет что-то, указывая на портфель, который держит поручник. Сержант Гавлицкий кивает, давая понять, что ему все ясно. Наконец они садятся в машину. Черный «фиат» проносится мимо казино для подофицеров к выездным воротам.
Рядовой Усс, несший службу у главных ворот, увидел машину коменданта только тогда, когда она выскочила из-за последних деревьев. До этого он смотрел через канал на колокольню костела в Новом Порту, где уже несколько минут что-то поблескивало. Было похоже, что кто-то, забавляясь, пускал солнечных зайчиков. Поэтому, прежде чем отворить ворота, рядовой Усс доложил об этом командиру. Майор с минуту пристально смотрел на колокольню.
— Назначьте завтра наблюдателя, — сказал он Гродецкому. — Нужно проверить, что там такое.
— Ясное дело: немцы балуются биноклями, пан майор, — заметил Гавлицкий, выезжая за ворота. — Они бы дорого дали, чтобы узнать, что мы готовим в наших кастрюлях!
Через некоторое время машина мчалась уже по узкой мощеной дороге вдоль железнодорожного полотна, проложенного вблизи портового канала. Когда проезжали мимо возвышавшегося над всеми зданиями Нового Порта зернового элеватора, Гродецкий взял себе на заметку, что за ним тоже следует установить наблюдение. С элеватора, как и с колокольни костела, противник имел великолепный обзор и наверняка пользовался этим преимуществом. Над полуостровом почти каждый день пролетали авиетки гданьского аэроклуба. Беда заключалась в том, что Вестерплятте не пользовался правом экстерриториальности, и летчики могли беспрепятственно фотографировать все объекты. Не случайно поэтому весной, когда поручник Гродецкий прокладывал подземные телефонные кабели к бастионам, он работал с солдатами только по ночам. Канавы приходилось рыть отдельными отрезками, а к утру вновь засыпать их и маскировать дерном и ветками. Это была раздражающе скучная, бесконечная работа. Но иного выхода не было: гарнизон Вестерплятте знал, что находится под постоянным наблюдением с воздуха. В августе 1939 года за ним следили со многих зданий в Новом Порту, а также с полицейских постов у причалов акватории для выгрузки боеприпасов, около парома через канал и перед главными воротами, из которых несколько минут тому назад выехал «фиат». Поручник не сомневался, что немецкий часовой успел позвонить в город и сделать соответствующее донесение, а полицейские уже, наверное, занимают посты на предполагаемом пути их следования. Вспомнив об этом, он инстинктивно опустил руку на желтый портфель. Если бы немцам удалось заполучить этот портфель, их наблюдателям на башне костела и на элеваторе больше нечего было делать. Сержант Гавлицкий, видимо, подумал о том же.
— В случае чего я, пан майор, дам полный газ — и все будет в порядке, — решительно сказал он.
Машина въехала на мост через железную дорогу. Тем, кто сидел в ней, на миг открылась панорама города: стрельчатые башни костелов, толчея крыш, огромный массив собора. После долгой паузы Сухарский ответил водителю:
— Ваше предложение разумно, сержант. А пока ограничимся тем, что поедем другой дорогой, не там, где ездим обычно.
Гавлицкий кивнул. Когда они переехали мост через Мертвую Вислу и оказались на Эльбингерштрассе, он не повел машину на Длуги-Тарг, а свернул через Зеленые Ворота влево. Двигаясь вдоль Новой Мотлавы, он сделал крюк до самой Белой Башни. Только там сержант вывел машину на главную артерию города. Здание сената украшали флаги со свастикой. Когда они выехали на Нойгартенштрассе, то увидели такие же флаги почти на всех домах.