Пуци улыбнулся. Такими улыбками любящие отцы одаривают своих маленьких смышленых дочурок, когда те несут околесицу.
— Марш не имел ничего общего с демонстрацией, мисс Тернер. Как я уже говорил, число его участников должно было увеличиваться по мере продвижения к Берлину. Большинство добропорядочных немцев настроено против веймарского режима. К нам должны были присоединиться горожане, крестьяне, фермеры, патриоты всех мастей. Красные не смогли бы нас остановить.
— Вы сказали, у них есть винтовки. Вдруг они…
В эту минуту, возможно потому, что мы вновь принялись обсуждать красных, появился официант с блюдами. Пуци поднял руку, останавливая мисс Тернер. Официант расставил тарелки и все так же вразвалочку двинулся прочь. Рано или поздно он привыкнет к ковбойским сапогам, только не сегодня.
— Вы сказали, у них есть винтовки, — повторила мисс Тернер. — Разве они не могли пустить их в ход против участников марша?
— У нас тоже были винтовки, — ответил Пуци и улыбнулся ей своей отеческой улыбкой. — На марше мы превзошли бы их в численности — сто к одному. И напасть на нас было бы самоубийством. Разумеется, господин Гитлер все это учел заранее.
— Не сомневаюсь, — заметила мисс Тернер, сказав это таким тоном, каким разговаривают любящие дочурки с отцами, когда те несут чушь.
Но Пуци как будто ничего не заметил.
— Может, на сегодня хватит политики, а? — сказал он. — Давайте лучше есть и говорить на более приятные темы. Расскажите мне, пожалуйста, мисс Тернер, с чего это вдруг вы стали работать на агентство «Пинкертон»?
Пока я ковырялся с рыбой, сильно смахивавшей на кучу спрессованных опилок, только без свойственного им запаха, мисс Тернер поведала ему о том, как участвовала в операции агентства в Англии, в девонском особняке под названием Мейплуайт.[20] Рассказала, как я выдавал себя за телохранителя Гарри Гудини, американского иллюзиониста. В то время, по ее признанию, она была всего лишь сторонней наблюдательницей, но ей все же удалось мне «немного» помочь. А когда операция закончилась, я предложил ей работу в агентстве.
Мисс Тернер рассказывала о событиях в Мейплуайте беспристрастно, изящно, но как-то отстраненно, и у меня создалось ощущение, что она уже составила себе представление о Пуци, о его прошлом, и Пуци вряд ли обрадовался бы ее выводам.
— Потрясающе! — воскликнул Пуци. — И после того как вы стали сыщицей, у вас наверняка было немало и других приключений?
Она улыбнулась и мельком взглянула на меня, поведя глазами за стеклами из-под очков.
— Совсем немного, — сказала она, — только, боюсь, я не вправе об этом говорить.
— Понятное дело! Никому ни гу-гу, так? — Он снова повернулся ко мне, как будто узнал от мисс Тернер все, что хотел, и сказал: — Фил, я вам рассказывал, как однажды встречался с самим Уильямом Пинкертоном?
Я взглянул на мисс Тернер и заметил, что она в насмешливом отчаянии воздела глаза к потолку. А может, ей было и не до насмешек.
— Нет, Пуци, — сказал я, — не рассказывали.
— Отличный парень. Это было в Нью-Йорке, в Рокфеллеровском центре. Он поведал мне несколько потрясающих историй. — Тут Пуци оторвал глаза от стола, и его густые брови поползли вверх. — А, Эрик! Рад, что смог к нам присоединиться. — Поднявшись медленно, как бы по частям, он протянул новоприбывшему свою огромную лапищу.
Красавчик, ее пожавший, был ростом почти с Пуци — около ста девяноста сантиметров, широк в плечах и одет в прекрасный шелковый смокинг. Повязанная безупречным узлом белая шелковая бабочка была безупречно расположена между туго накрахмаленными уголками белой шелковой рубашки. Густые черные волосы ровными волнами ниспадали на уши. Чисто выбритое лицо было квадратным, на твердом подбородке — ямочка, нос острый и прямой. Большие глаза под темными густыми бровями были такие же черные, как смокинг. В левой руке он держал бутылку шампанского «Дом Периньон».
— Надеюсь, — сказал он, — я не помешаю вам ужинать? — Говорил он сочным театральным баритоном.
— Нет-нет, — поспешил ответить Пуци. — Мы уже закончили. Эрик, позволь представить тебе господина Фила Бомона из сыскного агентства «Пинкертон». Фил прибыл из Соединенных Штатов. Фил, это Эрик фон Динезен. — Он произнес его имя так, будто оно принадлежало одному из величайших людей, о которых мне предстояло услышать.
Я встал, и фон Динезен пожал мне руку.
— Очень рад, — сказал он. На мгновение, когда он улыбался, глаза его сощурились, и мне показалось, что он проник взглядом в самую глубину моего сознания.
Так поступали фокусники на сцене. Несколько лет назад Гарри Гудини мне все объяснил: «Вы смотрите людям в глаза, стараясь сфокусировать взгляд в глубине их глаз. Понимаете, и люди сразу же начинают нервничать. И верить, что вы можете каким-то чудесным образом проникнуть сквозь маску их лица. Но это срабатывает, конечно, только с беспросветными глупцами или невежами».
Я спросил себя, кто же такой этот Эрик фон Динезен и почему он хочет внушить мне, что может легко проникнуть сквозь маску моего лица.
Глава седьмая
А это, — сказал Пуци, — мисс Джейн Тернер, тоже агент-пинкертон. Мисс Тернер — англичанка.
Мисс Тернер улыбнулась и протянула ему руку. Фон Динезен взял ее, наклонился и прикоснулся к ней губами. Не выпуская ее руки из своей, он начал выпрямляться, но остановился в тот самый миг, когда его голова оказалась на одном уровне с головой мисс Тернер.
— Рад познакомиться, — сказал он, заглядывая ей прямо в глаза. Со своего места я не мог разглядеть, проделал он свой трюк с прищуром или нет, — заметил только, что мисс Тернер моргнула. Фон Динезен отпустил ее руку и выпрямился.
— Присаживайся, Эрик, присаживайся, — сказал Пуци.
Фон Динезен опустился на свободный стул рядом с мисс Тернер, двигаясь с легкостью бывалого спортсмена или актера. Мы с Пуци тоже сели.
— Я тут кое-что прихватил, — сказал фон Динезен, водружая на стол шампанское, — тем более что шампанское здесь, насколько мне известно, отвратительное. — Он повернулся к мисс Тернер. — Хочу поднять тост за ваш приезд в Берлин. — По-английски он говорил так же хорошо, как Пуци, только выражался несколько официально.
— Льда! — крикнул Пуци. — Лед и бокалы! — Он махнул рукой одному из проходящих мимо «ковбоев». Подойдя к столику, «ковбой» оглядел нас, заметил фон Динезена и, вдруг просияв, затряс своей белой шляпой и что-то торопливо и энергично затараторил по-немецки.
Фон Динезен кивнул, улыбнулся и приподнял руку на манер полицейского, вознамерившегося остановить движение, — только я не уверен, была ли в том такая уж необходимость.
Пуци дал разволновавшемуся не на шутку «ковбою» кое-какие указания по-немецки, и «ковбой», в очередной раз приподняв шляпу, взял бутылку и поспешил прочь.
Фон Динезен сунул руку во внутренний карман смокинга.
— Да, пока не забыл, — сказал он. — Это передал мне метрдотель. Звонил капитан Рём. — Он протянул Пуци сложенный листок.
Пуци взял его, развернул, прочитал то, что там было написано. И взглянул на меня.
— Капитан Рём ждет нас в девять часов в «Микадо». — Он повернулся к фон Динезену и широко улыбнулся. — Опять ты меня поражаешь, Эрик. Записка подписана всего лишь одной буквой «Р», а ты уже знаешь, от кого она.
Сидевший напротив него фон Динезен загадочно улыбнулся. Пуци снова повернулся к нам.
— Эрик самый знаменитый экстрасенс в Берлине, да что там, во всей Германии. О его выступлениях ходят легенды. Только послушайте, Фил. В прошлом году в самый разгар представления он вдруг указал на человека в публике, совершенно незнакомого, и сказал ему, что именно в эту самую минуту на его фабрике пожар. У человека хватило ума прислушаться к словам Эрика. Он кинулся из театра прямиком на фабрику, — та находилась в нескольких кварталах — и увидел, что Эрик оказался совершенно прав. Он вызвал пожарных, они тут же приехали и, слава Богу, спасли фабрику, иначе она бы выгорела дотла. Удивительная история, не правда ли? Об этом писали все газеты.
Фон Динезен слегка пожал плечами.
— Такой уж у меня дар, — признался он.
Пуци продолжал свой рассказ: