Проделав тот путь, что проделала в те далекие годы «Онега», Каверин вернулся в Москву и тотчас начал писать повесть.
Что же касается мысли исследователей об узле конфликта, который «не развязывается, а скорее разрезается», здесь мне видится та логика жизни, которая 22 июня 1941 года естественным образом разрезала судьбы страны и людей, переведя в другой план самое их существование. И именно потому этот «узел» представляется особенно драматическим и достоверным; он и обусловил патетику финала, сделав ее совершенно оправданной, — заключенные вступают в бой и дают отпор немцам, маленькое торговое судно сбивает фашистский самолет, а один из самых рьяных подчиненных старосты Аламасова, заключенный Будков, становится героем, о котором пишут газеты…
Интересен и важен и еще один факт.
Описание приезда жены Веревкина в Москву к наркому во всех подробностях — ожидание телефонного звонка в квартире друзей, где Тоня остановилась, посещение дома на Лубянке на следующий день — с точностью повторяет реальность.
В 1933 году Вениамин Александрович и Лидия Николаевна отдыхали в Ялте. Бывшая жена Льва Александровича Зильбера Зинаида Виссарионовна (о ней речь пойдет в следующей главе) вызвала Каверина в Москву. Так он узнал о новом аресте брата. Было решено и уже договорено, что состоится телефонный разговор Берии с Юрием Николаевичем Тыняновым о судьбе Зильбера (известно, что Берия положительно отзывался о «Смерти Вазир-Мухтара»). Вениамин Александрович должен был соединить наркома с находящимся в Ленинграде Тыняновым. Ночь он провел у телефона, а на следующее утро отправился на Лубянку передать письмо.
Именно это ожидание звонка и поход к наркому, описанные Кавериным в книге «Эпилог», отданы Тоне Веревкиной из «Семи пар нечистых»…
Но вернемся к «Двум капитанам».
Пристально изучая роман, современные исследователи приходят порой к догадкам весьма любопытным, но всё же, как представляется, не совсем оправданным. Так, например, О. Новикова и Вл. Новиков трактуют сюжет с точки зрения почти полного совпадения с основными тезисами «Морфологии сказки» В. Я. Проппа, где четко прописана 31 функция структуры жанра, — лишь одна из них отсутствует в «Двух капитанах»: «В распоряжение героя попадает волшебное средство».
На мой взгляд, если пользоваться в творчестве этими функциями, строго в согласии с ними выстраивая произведение, то допустима и некоторая их смешанность, необязательность линейного порядка — тогда своего рода «волшебным средством» становится сумка почтальона, в которой обнаруживается потрясшее Саню письмо капитана Татаринова, или останки лодки, обнаруженные Григорьевым во время вынужденной посадки самолета. И вся его дальнейшая жизнь после письма подчинена разгадке этой тайны, восстановлению справедливости. Потому что сумка утонувшего почтальона становится поистине волшебным средством в познании себя, определении назначения собственной личности.
А вот исследователь В. Б. Смиренский в статье «Гамлет Энского уезда. Генезис сюжета в романе Каверина „Два капитана“», опубликованной в журнале «Вопросы литературы» в 1998 году, доказывает, что пропповская структура жанра сказки не настолько значима, насколько значима здесь трагедия Шекспира «Гамлет», сюжету которой подчинены «Два капитана». Опираясь на мысль А. А. Фадеева о том, что роман «написан по традициям не столько русской классической литературы, а западноевропейской, в манере Диккенса, Стивенсона», В. Б. Смиренский буквально расчленяет «Два капитана» по схеме «Гамлета».
Читать это увлекательно, как и теорию О. Новиковой и Вл. Новикова, некоторые параллели выглядят убедительно и взывают к размышлениям, но… невозможно представить себе опытного писателя Вениамина Александровича Каверина в роли начинающего автора, расчертившего лист бумаги надвое, чтобы искать пересечение двух сюжетов, как он сделал это, задумав свой первый рассказ «Одиннадцатая аксиома». А потому говорить о «поразительном сходстве и тесной связи сюжета каверинского романа с сюжетом величайшей шекспировской трагедии» (В. Б. Смиренский), как и о создании романа «по лекалу» теории В. Я. Проппа, кажется мне неправомерным. В первую очередь потому, что это нам, читателям, свойственно расширять горизонты и сопоставлять порой несопоставимое, памятуя о том, что подобное «волшебное средство» дарит лишь настоящая литература, прошедшая испытание временем и не утратившая ни в чем своего значения и смысла.