Выбрать главу

Но что первокурсники? В более изощренной форме, чем в письме (я привела его не полностью. — Н. С.), подобные доводы заполняли статьи известных критиков, таких как А. Тарасенков, З. Паперный, многих других. Вениамин Александрович пытался объясниться с тогдашним главным редактором «Литературной газеты» В. Ермиловым, даже написал письмо в газету, которое Константин Симонов, главный редактор «Нового мира», на чьих страницах была опубликована первая часть «Открытой книги», посоветовал писателю не отсылать.

Приведу только начало этого письма: «Начну с того, что вы, товарищи, напрасно взяли на себя труд пересказывать содержание первой части романа. Она напечатана, и любой читатель легко может убедиться в том, что ваш пересказ нисколько ее не напоминает. Более того, он дает представление о каком-то нелепом произведении, за которое не взялся бы, находясь в здравом уме и твердой памяти, ни один писатель.

Передает ли известная эпиграмма:

Толстой, ты доказал с терпеньем и талантом, Что женщине не следует „гулять“ Ни с камер-юнкером, ни с флигель-адъютантом, Когда она — жена и мать, —

содержание „Анны Карениной“? Любое произведение, даже самое совершенное, можно пересказать так, что при всей видимости правдоподобия оно предстанет в глубоко искаженном виде…»

Вся эта, по выражению А. С. Пушкина, «жизни мышья суета» сильно осложняла, замедляла работу, однако Каверин был тверд в своем убеждении, что «сюжет романа — история открытия, оказавшего глубокое влияние на развитие медицинской науки, начавшего в этой науке новую эру. Но, работая над третьей частью, я понял, что история Тани Власенковой давно вышла за пределы этого сюжета… Начиная с третьей части, книга как бы сама стала писать себя, мне оставалось только следить, чтобы главная тема не утонула в подробностях — болезненно памятных, слишком многочисленных и, следовательно, требующих отбора.

Лев Толстой говорил, что его герои действуют не так, как он им приказывает, а так, как они не могут не действовать. Думаю, что этот закон является одним из самых важных законов реалистической прозы».

«Открытая книга», на мой взгляд, роман завораживающий. Прочитав его довольно поздно, я подумала о том, что наверняка выбрала бы профессию микробиолога, попади он мне в руки в подростковом возрасте. И то тугое сплетение лишь на первый взгляд простой любовной линии, первых прикосновений к науке, ощущение ее невероятной притягательности, последующие научные открытия и постепенное осознание, что все эти опыты и поиск новых качеств развивают, продвигают вперед науку о природе, а значит — науку о человеке, о его организме и скрытых возможностях, — воспринимается как новое раскрытие вечного увлечения писателя идеей пересечения параллельных прямых в пространстве.

Критики более позднего времени, когда роман был уже не только опубликован полностью, но вызвал живую реакцию читателей и профессионалов, справедливо отмечали (в частности, эта мысль проходит через соответствующие главы книги О. Новиковой и Вл. Новикова) в «Открытой книге» незримую связь науки и литературного, писательского труда. Вениамин Каверин (это особенно отчетливо видно из дня сегодняшнего) относится к тому немногочисленному ряду русских писателей советской эпохи, для кого мысль ни на миг не отрывалась от творчества, для кого писательское поприще постоянно проходило через горнило не только сомнений, но и накопленного веками культурного опыта — им и выверялось каждое слово, каждая фраза.

Прошло несколько десятилетий после выхода первой части романа, и режиссер Владимир Фетин снял в 1973 году по сценарию, написанному самим Вениамином Кавериным, художественный фильм «Открытая книга» с Людмилой Чурсиной в роли главной героини Татьяны Власенковой. В том чувстве, что выразительно воплотила актриса, были не только ноты мучительной горечи неслучившегося. Это была любовь жертвенная, не мешающая работе, а вдохновляющая на нее, заставляющая отдавать все свои силы микробиологии, совершая открытия, добиваясь не званий и наград, а пользы для людей.

Неистребимая любовь…

И здесь возникала особенно яркая «внутренняя перекличка» с Зинаидой Ермольевой.

Перечитывая роман совсем недавно, я подумала о том, что он без преувеличения входит в золотой фонд русской советской литературы (как и «Исполнение желаний», и «Два капитана», и другие произведения писателя, и его изумительные мемуары), хотя Вениамина Александровича Каверина по-настоящему чтут лишь за «Двух капитанов», забывая или зачастую просто не зная другие его произведения.