И можно смело сказать, что Вениамин Каверин в «Открытой книге» справился с ней блестяще. А довольно подробный рассказ о двух фильмах по этому роману позволяет нам думать о том, что и в работе над сценариями писатель стремился достигнуть именно этого ритма, не пренебрегая законами кинематографа, а пытаясь «привить» ему некую новую культуру — культуру подлинно эпического размышления, внутренних монологов, рисующих наиболее полные портреты персонажей, те особые «зоны молчания», которые в кинематографе стали естественными и даже необходимыми значительно позже.
Виктор Шкловский еще в 1920-х годах, в своем «Сентиментальном путешествии» назвал юного Вениамина Каверина «очень отдельным писателем». Таким он и остался в истории литературы на протяжении всей своей долгой и плодотворной творческой жизни, несмотря на то, что с каждым новым произведением напряженно искал и новые жанровые, стилистические и психологические способы обрисовки характеров и действительности.
Пожалуй, именно с «Открытой книги» началось всё более и более укреплявшееся, сознательное «движение» Каверина к эпическому (не только в плане стиля) познанию мира, присущему Льву Толстому. С особенной силой сказалось это в произведениях, посвященных людям науки и в том «перекрестном», на зыбкой грани мемуарной литературы и романа, методе, который явился нам в «Освещенных окнах», «Вечернем дне», в сборниках «Литератор» и «Эпилог», где жанровую природу невозможно да и не нужно определять с точностью.
Но об этом разговор пойдет в следующих главах. Пока же перейдем, сознательно нарушая хронологические границы, к произведениям, в которых главными героями являются ученые, — «Двойной портрет», «Кусок стекла» и «Двухчасовая прогулка». Здесь же необходимо задуматься о романах, в которых живут люди искусства, — «Перед зеркалом», «Косой дождь». Потому что, как бы ни были они отдалены друг от друга по «тематическому признаку», именно в этом сопоставлении со всей очевидностью предстает перед нами одна из заветных мыслей Вениамина Александровича Каверина — о глубоком внутреннем сходстве, об особой обусловленности связи «точных наук» и литературного труда.
В книге «Вечерний день» Вениамин Каверин подробно излагает историю, послужившую творческим толчком к созданию романа «Двойной портрет». Но сначала был написан очерк о событиях, берущих свое начало в 1932 году, когда профессор МГУ Л. Зенкевич выступил с предложением изменить фауну Каспийского моря. «Эта мысль, необычайно смелая, казавшаяся на первый взгляд почти фантастической, была основана на многолетних исследованиях донных животных. Ученый предложил перебросить из Азовского моря в Каспийское живой корм, которым питаются рыбы…» В суровом состязании победил в конце концов кольчатый червь нереис.
Уже в 1944 году (на время войны исследования, естественно, были прерваны) выяснилось, что нереис расплодился и стал излюбленной пищей осетров и других промысловых рыб. Итоги открытия группы ученых под руководством Л. Зенкевича были выдвинуты Министерством рыбной промышленности СССР на соискание Государственной премии. И дальше, пишет Каверин, «началась совсем другая история — не менее, а может быть, и более поразительная, чем история переселения кольчатого червя. Акклиматизацией нереиса заинтересовался вдруг профессор Л. <…> один из многочисленных учеников профессора Зенкевича».
В свое время этот ученый написал докторскую диссертацию на тему хода хамсы через Керченский пролив, но многие факты в работе были подтасованы, диссертация вызвала возражения, с особенно резкой критикой работы выступил профессор Л. Зенкевич.
Далее Каверин пишет: «В 1947 году студент Власов, кончая биофак МГУ, написал под руководством Л. дипломную работу. Познакомившись с нею, другие преподаватели университета уличили студента в фальсификации, подтасовке фактов. Тогда Власов обратился в партбюро с письмом, в котором признал, что действительно „подогнал факты под гипотезу“, но что следовал при этом указаниям своего шефа. Шеф… назвал Власова клеветником и полностью отверг позорящие его обвинения. Через несколько дней студент Власов выбросился в окно с одиннадцатого этажа».
Естественно, что дело разбирали, и не только в парткоме биофака, — Л. было запрещено заниматься преподавательской деятельностью, он вынужден был покинуть Всесоюзный научно-исследовательский институт рыбного хозяйства и океанографии, но… к трагедии это не привело. Л. взял под защиту декан биологического факультета МГУ И. Презент (весьма недоброжелательно относившийся к Зенкевичу) и по его рекомендации труд, представленный на соискание Государственной премии, был передан на рецензию именно этому «изгнаннику».