- Что так?
- Ха! Колония-то мужская. Вот если б смешанная была...
- Но вас же освобождали на стройку народного хозяйства.
Усмешка Саманюка застыла. Но он быстро сориентировался, опять улыбнулся простецки:
- Э, я уж забыл про то. Как миг единый пронеслась моя "химия".
- В каком году?
- Кажется, в семьдесят первом. Или в семидесятом. Да что, пару месяцев повкалывал как проклятый и возвернулся. Добро еще, что без "раскрутки".
- То есть не добавили срок?
- Да за что?!
- И верно, за что вас вернули в колонию?
- По пьянке вышло... Эх, неохота и вспоминать...
- Но все ж вспомните, пожалуйста. Так за что?
- Там строгости, гражданин следователь, там следили - будь здоров! Чуть какая малость, за шкирку и в ИТК.
- Это где такие ужасы? В каком городе?
- Туфтовый такой городишко, название вроде рыбного. Или лошадиного. А, Седлецк! Вспомнил,
- Худо у вас с памятью, Саманюк.
- Мне ни к чему память-то. Не в институт поступать.
- Не в институт, в другое место. Так за что вернули "с химии"?
- Говорю, по пьянке. С получки выпили с корешем, уснули на вокзале, Просыпаемся вечером. Башка трещит, время позднее, в общежитие на поверку надо, там у нас строго. Что делать? Ну, поперлись домой. Мимо гаража идем, кореш и говорит: давай, говорит, возьмем машину для скорости, чего пёхом эку даль топать. Вот, с гаража сдернули мы серьгу... то есть замочек сняли, "газик" завели и поехали. Ну, думаем, теперь порядок, успеем к поверке. Улицы три-четыре проехали - бац, бензин кончился. Н-не повезло! Так и ушли в общежитие пёхом. Думали - сойдет. Оно и сошло бы, да нас сторож. У магазина приметил. Я ж говорю, за ерунду пострадал.
- Как фамилия вашего соучастника?
- Не помню. Вы правильно заметили, память у меня паршивая. Звать Федькой, а фамилия мне ни к чему.
- Вам все ни к чему.
- Молодой еще, перевоспитаюсь. Я, гражданин следователь, политзанятия всегда посещал...
- А толку?
Можно было отправлять его в камеру.
Пятого мая Загаев приехал в исправительно-трудовую колонию. Два дня изучал дела, беседовал с оперуполномоченным, начальником отряда. Оказалось, что в этой же колонии был в заключении Машихин-Чирьев. Здесь же досиживал срок "кореш" Саманюка по угону машины Фаат Габдрахманов. Все зовут его Федькой. Срок у него пять лет. По словам начальника отряда, Габдрахманов в обращении резок, нарушает режим, завистлив, характер неуравновешенный.
- Вечно он чем-нибудь недоволен, всюду мерещится несправедливость. Повара ругает - мяса в суп мало положил, другим больше. Бригадира - дешево смену расценил, другие деньги гребут. На завхоза рычит, почему заставляет в бараке уборку делать, когда другие "койки давят".
- Что с "химии" несправедливо вернули, не жалуется?
- Нет, не слышал.
- Он где сейчас?
- На работе. Только что мастер звонил - курит Габдрахманов в неположенном месте, грубит.
- Вызовите его к оперуполномоченному для беседы о нарушениях.
Габдрахманов вошел с видом человека, которого побеспокоили по пустякам. Встал боком, держась за ручку двери. Казалось, сейчас выругается и уйдет. Сказал: "Вызывали?" - и глянул исподлобья. Велели сесть - не сел, а присел на стул: дескать, говори, начальник, да я пойду.
- Габдрахманов, вы часто нарушаете режим, грубите. Курите в неположенном месте.
Глядит выжидающе: ну, чего дальше? Голова у Габдрахманова круглая, серая от короткой стрижки, лоб широкий и низкий. Глазки маленькие, колючие, злые: ты мне, начальник, хоть кол на голове теши, а я все равно тебя... это самое... понял?
- Как же так? - говорит оперуполномоченный с положенной по инструкции вежливостью. - Нарушать режим никому не дозволено.
Молчит, глядит: ну, нарушаю, и что? Срок кончится - все равно отпустите, и с нарушениями.
- Вам, Габдрахманов, предоставлена возможность честным трудом и поведением искупить вину, - скучновато внушает оперуполномоченный, - а вы не желаете встать на путь, ведете себя вызывающе. Так нельзя. Другие соблюдают режим, честно трудятся...
- Другие больше нарушают, да их не видят! Габдрахманов, Габдрахманов, всегда Габдрахманов, а другим можно, да?!
- Кто другие, например, нарушают?
- Не знаю, вы глядите - кто, вы на то поставлены,
- Вам оказали доверие, направили на стройку народного хозяйства. Вы доверия не оправдали. Как же так, а? Почему, находясь на стройке, допустили новое нарушение?
- Ничего не допускал, другие больше...
- Не о других, о вас разговор. Вот расскажите, почему вас вернули в колонию?
- Почему, почему... Пьяный был, машину брал...
- Точнее сказать, угнали чужую машину. С какой целью?
- Ни с какой ни с целью... Говорю, пьяный был, на вокзале спал. Проснулся, гляжу - время много, на поверку бежать надо. С вокзала выходил, машину брал... ну, угнал, по-вашему.
Габдрахманов смотрит на дверь: и чего начальник "резину тянет"?
- Сколько вас было, когда машину угоняли?
- Сколько, сколько... Ну, двое,
- Кто еще?
- Мишка. Фамилию не знаю.
- Саманюк?
- Не знаю.
Загаев разложил на столе четыре фотографии.
- Посмотрите, Габдрахманов, кто из них ваш соучастник?
Габдрахманов что-то заподозрил. Перестал торопиться, переключился на "ленивое равнодушие", вытянул шею к фотографиям.
- Вот, наверно.
- Как - наверно? Узнаете соучастника или нет?
- Ну, он. Дальше чего?
- Дальше вы сами расскажите.
- Про что?
Загаев перебирал бумаги в папке, с вопросами медлил. Габдрахманов еще раз, повнимательнее, пригляделся к снимку. Мишка Саманюк выглядел фраером: в костюмчике, при галстуке, морда сытая, довольная. Габдрахманов засопел, толстым пальцем отодвинул фотокарточку. В обезьяньих глазках - зависть.
Загаев нашел нужный лист и завел разговор с осужденным. На допрос это не походило.
- Я следователь из Харьковской областной прокуратуры, моя фамилия Загаев.
Осужденный пожал плечами: мол, мне-то что.
- Габдрахманов, меня интересуют кое-какие старые дела. Расскажите поподробнее, как там у вас получилось с угоном машины?
- Как получилось... Плохо получилось.
- А вы думали, что будет все прекрасно?
- Ничего не думали Пьяные были. В общежитие быстро ехать хотели. Бензин кончился, без горючего - как поедешь? Совсем мало горючего было. Машину бросали, пешком бежали.
Теперь Габдрахманов не торопился, не сердился, объяснял старательно, чтобы "гражданин следователь" понял: совсем мало бензину было, куда поедешь...
- Кто вел машину?
- Ну, я вел.
- Как автоинспекция догадалась, что машину именно вы угнали?
- Мимо магазина ехали, там большой фонарь, сторож узнал, на другой день милиции говорил.
Совсем другим стал Габдрахманов, смирным, осторожно-покладистым. Рассказывал охотно, гражданина следователя взглядом не кусал. Когда следователь поднял от бумаги голову и взглянул на него, Габдрахманов даже изобразил подобие улыбки на синих губах: спрашивайте, гражданин начальник, я честный, всю правду скажу... С минуту смотрели друг на друга два худощавых человека одного примерно возраста. У Загаева в волнистых волосах седина. В колючем ежике Габдрахманова тоже. От различных тревог седина, от противоположных тревог...
На переносице осужденного напряглись глубокие морщины - что сейчас спросит следователь?
- Вы ездили той ночью в поселок Малиниху?
Дрогнула улыбка на синих губах:
- Какой поселок, гражданин начальник! Говорю, совсем мало горючего было!
- В ту ночь в Малинихе совершена была крупная кража. Можете вы что-нибудь рассказать об этой краже?
- Никакой Малиниха не знаю! Никогда там не был!