Как твой режиссёр Вадим? По возможности, не будь с ним ёжиком. Если ваше творческое содружество продлится, оно сможет принести тебе пользу. По крайней мере, сейчас мы с Марком совсем спокойны за тебя.
Целую. Жанна».
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
— Посмотрите, Вадим, какие длинные лоснящиеся иглы! Густые!
— Уберите эту гадость со стола! Сейчас принесут обед.
— Не бойтесь. Смотрите, как лакает молочко, подбирает размокший хлеб… Добрый, не кусается.
— Да вы ещё и сентиментальны… Сдохнет он здесь!
— Почему? Заберу с собой в Москву, будет топать по ночам. Не так одиноко. Недаром одна женщина называет меня Ёжиком.
— От кого писем всё время ждёте? Если бы эта «одна женщина» вас любила, не подбирали бы на дорогах подобных тварей. И вообще, вместо того, чтобы срочно обсудить дурацкое предложение Ремзика, чуть не полчаса разговариваем о еже. Уберите, уберите со стола эту гадость!
Переставляю на пол блюдце с молоком и размокшим белым хлебом. Осторожно, при помощи сложенной вдвое салфетки, переношу туда ёжика.
Я подобрал его сегодня, когда мы с Хасаном отъехали от духана в горах. «газик» едва не сшиб колесом зверюшку, пересекающую мокрый асфальт. Я выскочил из кабины, подхватил свернувшееся клубком животное, искололся. Ёжик был реальный, живой, более реальный, чем всё, что случилось в духане, чем вся эта неправдоподобная история.
Дежурный милиционер с большим недоумением проводил меня взглядом, когда я прошествовал мимо него через проходную к гостинице с ежом в руках.
В холодильнике, полном продуктов, не оказалось молока. Пришлось, оставив ёжика за хозяина, снова выходить из номера, бегать по улицам в поисках магазина, пока я не купил вожделенный треугольный пакет.
Ёжик с жадностью набросился на угощение. Я сидел у стола, смотрел, как он суетится вокруг блюдца, фыркает, когда снизу позвонили, что ко мне пришёл посетитель.
Это был Вадим. С каким‑то пакетом подмышкой.
Он сказал, будто приехал обсудить предложенные режиссёром Ремзиком поправки, а на самом деле, этот поклонник огурцов решил бесплатно пообедать здесь, у меня, ибо в обкомовскую столовую теперь боится ходить.
— Почему? — спрашиваю я, в то время как горничная Алена вкатывает на столике заказанный по телефону обед из трёх блюд.
— Это для меня или только для него? — интересуется Вадим, оглядывая стройные ноги Алены.
— Уж как хотите, — улыбается она. — Был заказан один обед. Могу принести второй. Ёжик! Какая прелесть! Так что, нести второй обед?
— Благодарю. Я сыт. Заказано для гостя.
Вадим сосредоточенно похрустывает салатом из огурцов, принимается за фруктовый суп, все так же молча поедает телятину с жареной картошкой. Перед тем, как приняться за ежевичный кисель, мрачно сообщает:
— Моя Дуся, ну, повариха Евдокия Ивановна, которую я взял на полставки себе в ассистентки, оказывается, имеет мужа!
— Подумаешь, невидаль!
— Да! Но муж — директор этой столовой Он что‑то заподозрил. Дуся звонила ночью, сказала, что этот грубый кавказский человек хочет пристрелить меня. Что вы смеётесь? У него вся милиция в руках, все, кого он кормит, вся местная власть. Убьёт, и ему ничего не будет!
— Если убьёт, вам‑то уже будет всё равно, — меланхолично отзываюсь я. — Не так ли?
— Послушайте, шутки шутками, а вы не могли бы попросить Шамиля, чтобы он тоже перевёл меня в эту охраняемую гостиницу?
— Сами и попросите. Это же ваш давний приятель. Вы сюда ездите постоянно как худрук студии. Я здесь ничто.
И вот тот самый человек, который только что съел неплохой обед, и, казалось бы, должен быть настроен благодушно, устраивает настоящий скандал, истерику.
— Верно, вы здесь — ничто! Не понимаю, почему с вами тут носятся, словно с шахом персидским! Шамиль заботится о здоровье, посылает с Хасаном в горы дышать чистым воздухом, покупает рубашки в закрытом распределителе.
— Какие рубашки?
— Импортные! Советовался со мной о размере — сорок первый или сорок второй. — Вадим указывает на лежащий на диване пакет. — Чем вы их тут всех покорили? Приглашают в гости на пиры, в форелевое хозяйство, где рыбачит Брежнев… Живёте теперь в гостинице, где останавливаются первые секретари.
— Вадим, все благодаря вам! Вы меня познакомили с Шамилем Аслановичем, всё закрутилось из‑за вас, — говорю и чувствую, как ёжик топчется вокруг моих ног, влезает на ботинок. — Видит Бог, я палец о палец не ударил, чтобы поселиться в этой гостинице.