И вот этот человек, который сейчас спал под старой хасановой буркой на заднем сиденье «газика», через час после звонка возникает из небытия, как черт какой‑нибудь, с твоей записной книжкой в руке, сидит у тебя в комнате, как у себя дома, пьёт чай и рассказывает про то, как листая найденную записную книжку и увидев в ней фамилии Окуджавы, Тарковского, некоторых других известных людей, довольно легко вычислил с их помощью, кому она могла бы принадлежать…
Звонил, между прочим, и Жанне с Марком. Их фамилия известна, особенно тем, кто слушает «Голос Америки» или «Свободу»…
В общем, влез в моё самое сокровенное. Странно! Зачем ему, именитому кинорежиссёру, занятому человеку все это нужно? Зачем ему было нужно всего через какой‑нибудь месяц с лишним заманить меня сюда в качестве переписчика чужого сценария о петеушниках, помогающих археологам раскапывать могилы в каком‑то древнем городище?
Бред!
Впервые еду на рыбалку без удочек, без наживки, неведомо куда. Вадим, оказывается, вообще ни разу в жизни не ловил рыбу. Увязался. Хотя Шамиль, когда звонил вчера вечером, приглашал именно меня.
Хасан сворачивает с шоссе налево, мчим по грязному от вчерашнего дождя просёлку мимо бесконечного бетонного забора, пока не останавливаемся перед выкрашенными в зелёный цвет воротами. Хасан почему- то подмигивает мне, сигналит. Обе половинки ворот раздвигаются. Видимо, нас ждали. Седой толстяк в солдатском бушлате выходит из сторожки, здоровается с Хасаном, мельком, но цепко оглядывает меня и поднявшегося с заднего сиденья заспанного, измятого Вадима.
— Пешком дойдёте, или подъедете? — спрашивает он, представляясь. — Меня зовут Павел Захарыч. Тут недалеко, метров двести.
Выходим из «газика». Хасан ещё раз предупреждает, что приедет за нами завтра ровно в пять часов вечера, разворачивает машину, исчезает за медленно закрывающимися воротами.
Замечаю за рядами деревьев по–осеннему тусклую гладь воды, чувствую, как охватывает предвкушение рыбной ловли, говорю, хотя заранее уверен, что снасти здесь дадут:
— У нас удочек нет.
Павел Захарович, бренча связкой ключей, ведёт по лоснящейся асфальтовой тропинке мимо клумб с увядшими георгинами и хризантемами, молча взбирается на резное крыльцо деревянного домика, отпирает замки.
— Входите. Все здесь есть.
Действительно, в передней у стены стоят роскошные стеклопластиковые удилища с катушками, оснащённые лесками и яркими поплавками. На вешалках висят тёплые куртки, брезентовые робы с капюшонами и почему‑то даже жёлтая пижама в полоску, внизу несколько пар резиновых сапог. С их голенищ свисают шерстяные носки.
— Раздевайтесь, располагайтесь. Натоплено. Всё, что в холодильнике, в буфете — ваше. Сейчас ловить форель уже поздно, а завтра разбужу в шесть часов.
— Почему так рано?! — вскидывается Вадим, снимая дублёнку. — Давайте хотя бы в девять. Все‑таки воскресенье.
— Хорошо. В семь, — примирительно заявляю я.
— Счастливо отдохнуть. Спокойной ночи! — Павел Захарович выходит. Слышно, как скрипят под его ногами ступени крыльца.
Здесь действительно всё, что душе угодно. Правда, не столько душе, сколько телу. Две комнаты в коврах и гардинах, с полутораспальными кроватями, застеленными покрывалами красного шелка. Гостиная с телевизором, буфетом и холодильником. В кухне ещё один холодильник, небольшой бар с набором иностранных горячительных напитков. Впрочем, и для души есть кое‑что: на столе в кухне номер журнала «Авиация и космонавтика».
Пока листаю журнал, Вадим шустро обследует холодильники, находит к своей радости целую миску отменных зелёных огурчиков с пупырышками, помидоры, баночки красной и чёрной икры, сервелат, шпроты, лимоны.
— Тут есть ещё яйца, сардельки, сосиски, осетрина… Будем готовить что‑нибудь горячее? Берусь сервировать стол!
— Вадим, неужели вы не поняли, куда мы попали? Оазис партноменклатуры. Ограничимся чаем с бутербродами и ляжем спать.
Он грозит мне издали пальцем, прикладывает его ко рту, делает зверское лицо. Красноречивым, почти профессиональным жестом приподнимает край скатерти кухонного стола, указывает на телефон, на люстру.
— Нет, зачем они так возятся с нами? — спрашиваю я через час после того, как мы все‑таки вкусили чёрной икры под шотландский виски и копчёных сосисок с салатом из огурцов.