Вадим снова грозит пальцем, укоризненно кивает на телефон, отвечает на мой вопрос другим.
— А почему зажали красную икру? Хотите забрать домой в гостиницу?
— Потому что подсушенная красная икра — лучшая наживка для форели. Так, по крайней мере, я ловил форель в речушке среди сопок на Шикотане, — ставлю открытую баночку с икрой под подоконник на батарею.
— Гут. Зеер гут, — благодушно кивает Вадим, поедая виноград из вазы. — Когда я был в экспедиции на Кубе на съёмках моего единственного фантастического фильма, нам устроили рыбалку с катера: ловили акул на куски говядины. Потом привязывали к этим тварям большие стеклянные поплавки от рыбацких сетей, отпускали в море и лупили с борта из мелкокалиберок.
— Какого рожна?
— Азартно!
— Типичная партийная тупость, развлекаловка для «нужных» людей. Лучше бы вместо акул привязывали к поплавкам этих сволочей.
Вадим меняется в лице, злобно указывает на телефон.
Потом зачем‑то звонит в Москву. На халяву разговаривает со своей женой. Артист! Если бы я не был свидетелем его кобеляжа — поверил бы, что это добропорядочный, заботливый семьянин.
И тут я решаюсь пуститься во все тяжкие.
— Можете объяснить, отчего так случилось, что я нахожусь здесь? То, что с вами возятся, понятно — народный РСФСР, лауреат, благодетель местного кино, но меня‑то за что холят и лелеют, прикомандировали Хасана с «газиком», Шамиль Асланович звонит каждое утро, интересуется, нет ли каких просьб, как здоровье… В конце концов, сценарий я мог бы исправлять и дома, в Москве, так нет, вытянули с вашей помощью сюда, прикрепили к партийной столовой со смехотворными ценами, привезли вот ловить форель… И не талдычьте про кавказское гостеприимство! Такие вещи так просто не делаются, даже за государственный счёт. Вы знаете, что мне порой удаётся исцелять людей. Я уже думал, что меня хотят поэксплуатировать по медицинской части. Мы живём тут столько дней, и никто не обращался, ни о чём не просил. Кому и зачем я так интересен? Если КГБ, могли бы и дома со мной разобраться, не так ли?
— Может так, может не так, — Вадим зевает, трёт глаза. — Не берите в голову. Вам хорошо? Верите в своего Христа и не умеете благодарить Бога. Разбежимся по постелям. Завтра этот холуй разбудит ни свет ни заря. Никогда не ловил рыбу, и если для этого нужно рано вставать, то, как говорится — «на хрена козе баян»?
Засыпаю мёртвым сном, наповал и, как всегда, через два с лишним часа пробуждаюсь. Где я? Уехал из Москвы, отсек возможность чуть не каждый день видеть Жанну…
По крыше домика постукивает ноябрьский дождь, словно просится сюда, в тепло.
Почему‑то дожди идут здесь к вечеру и ночью. Вчера за полночь, когда так же лупил дождь, перечитывал у себя письмо, вдруг услышал за дверью в гостиничном коридоре звуки радио — «Последние известия». Выскочил, надеясь узнать хоть что‑нибудь о Марке, о каких‑то событиях на Красной площади, на которые намекает Жанна. И столкнулся с лилипутом. Он тащил к лестнице здоровенный чемодан на колёсиках, через плечо у него был перекинут на ремешке работающий приёмник.
Человечек рыдал.
«Что с вами? Чем я могу помочь?»
«Хочу уйти из этого отеля! Хочу уйти из этой жизни!»
Он вздрагивал, икал, как ребёнок. Крупные слезы градом катились по сморщенному, похожему на печёное яблочко, лицу.
Он дал завести себя в номер. Дал утереть себе слезы гостиничным вафельным полотенцем. Дал напоить себя чаем, который я приготовил с помощью электрокипятильника.
К этому времени в коридоре послышался гвалт. Как оказалось, остальные лилипуты несколько запоздало кинулись искать своего товарища.
Всего их было девять человек — две женщины и семеро мужчин мал- мала меньше. Тем не менее, в номере стало тесно. Большинство, свесив ножки, восседало на кровати. Остальные ютились кто в кресле, кто на стуле. Сам я, как Гулливер, полулежал на полу и записывал в блокнот наперебой сообщаемые вопиющие, безусловно, правдивые факты о горестной жизни этих крохотных артистов, нагло обираемых их вполне физически нормальным директором, он же администратор, он же художественный руководитель мини–цирка.
Эта сволочь, экономя для своего кармана гостиничные и командировочные, снимает им один номер на всех, и они вынуждены ложиться спать в одну постель поперёк. В ресторане берет два дешёвых комплексных обеда, делит этот мизер на девятерых. Здесь, в этом городе, после трёх успешно проведённых представлений, не выдал причитавшуюся каждому часть гонорар, когда они хотели все вместе посетить местный Детский мир, чтобы прибарахлиться. А сегодня вечером перед тем, как уйти в свою гостиницу «Интурист», позволил себе отлупить всю компанию. Ибо каким- то образом узнал, что они написали о притеснениях в ЦК КПСС и в Организацию Объединённых Наций. Ожидая откликов, каждый вечер слушают радио…