— Алексей Петрович, — толкнул, разглядывающего древних витязей, Ермолова Пётр Христианович. — Объясни бусурманину, брат жены — это кто? Как называется?
— Шурин. А сын его, думаю, вон тот мальчонка на иноходце белом, должно быть, это уже шурич.
— Понятно, а вон та пэри под балдахином? Женька, это кто? — Плохо с женой разговаривать через переводчика. Дебил, мог бы дать ей команду выучить русский, за полгода с лишним, что его не было, уже бы вполне освоила.
— Это моя младшая сестра — Нардан.
— Сестра жены? — поворотился Брехт к Ермолову.
— Своя́ченица. Если это — сестра жены. А если у неё есть муж, то он — свояк.
— Машалла, наконец, я знаю эти тайные имена! Теперь жить легче стало.
— Кадир-бей, открывай ворота, родственники понаехали, — хлопнул, по закованному в латы плечу, хан Петер крепенького чернобородого мужичка, который, если на русский перевести, то был начальником сил самообороны Дербента.
— Будет исполнено, эфенди хазретлири Петер — хан.
Кто сказал, что мусульмане не пьют вино?! Шурин этот вполне себе сидел за низеньким столом, в парадном зале дворца ханского, и красное сладкое вино потягивал. Вот умеют же здесь делать вкусное сладкое виноградное вино, тогда какого чёрта тратится русское серебро на закупку у Франции этой кислятины? Нужно срочно перенаправить денежные потоки. И что надо для этого? Бутылки из тёмного стекла, а для этого стекольные заводы, много заводов, а для этого источник энергии (производство стекла очень энергозатратно), а для этого завод по перегонке нефти. Нда, с нуля производство создавать не просто. Но уж бочками вино в следующий раз, на пробу, он точно отправит. И можно в Москве и Питере организовать приём стеклотары. Даже не задумывался до этого Брехт, а куда сейчас в Столицах пустые бутылки девают.
— Али, — когда все разошлись, а Шейх-Али-хан прилично набрался, тут-то и решил начать важный разговор, ради которого и вернулся на Кавказ, Брехт, — скажи мне, брат, как называется правитель Ирана?
— Фетх Али-шах.
— Шах. Значит, шах выше хана? — подтолкнул Брехт закосевшего родственника в правильном направлении.
— Конечно выше, шах, если, по-вашему, то это император, а хан — это князь, — тыча пальцем в потолок и на непонятливого богатура, гоготнул Али.
— Здорово. А у этого шаха, который тоже Али, есть Великий визирь?
— О, у великого Фетх Али-шаха есть много слуг и много визирей, есть и великий визирь, есть и наследник, который очень удачливый и смелый воин. Это — Аббас-Мирза. Он сын шаха от его второй жены Асья-бейим ханым Фатали хан гызы Девели.
— О как!
— А вообще у великого Фетх Али-шаха восемьсот жён и сотня дочерей и сыновей.
— Восемьсот??!! Это он… Два пишем, три на ум пошло, с некоторыми по три года не видится? Он что больной, зачем ему столько?
— Мой казначей, а он умнейший человек, которого я знаю, говорит, что это не столько от того, что шах очень богат, а потому, что его воспитывал дядя, предыдущий шах Ирана — Ага Мохаммед Шах Каджар. Так вот он был скопцом и у него не было ни жён, ни детей, а ещё он вечно угрожал матери Фетх Али-шаха, что оскопит и его. Гасан-эфенди — это мой казначей, говорит, что когда дядю убили, на радостях нынешний хан и стал каждый день заводить себе по десятку новых жён.
— Убили? — понятно, все мы родом из детства. Комплексы у хана. Нужно этим воспользоваться.
— О, там поучительная история. У вас, мне говорил Гасан-эфенди, есть поговорка, не откладывай на завтра, то, что можешь сделать сегодня, — Али подозвал виночерпия и тот вновь наполнил золотые кубки.
— Есть.
— Его смерть подтверждение этой поговорки. Лет пять назад, после того как вырезал в Грузии больше двадцати тысяч человек, Ага Мохаммед Шах Каджар чуть южнее Грузии, в Шуше, усмирял непокорных горцев. И вот в один из вечеров вышел из шатра, а караульные спят на посту. Почему не спать, шатёр находится в самом центре огромного лагеря? Шах попинал телохранителей немного и приказал утром их казнить. И ушёл спать. Тогда его телохранители сговорились между собой и, проникнув в шатёр Ага Мохаммеда, зарезали его. Надо было ему сразу их обезглавить.
— Да, согласен с твоим Гасаном, нельзя откладывать на завтра такую занимательную вещь как казнь. Слушай, Али-хазретлири, а давай я стану шахом Великого Азербайджана, а ты станешь моим Великим визирем, — Брехт подозвал виночерпия, отобрал у него кувшин, и сам наполнил оба кубка, сверкающих красными каменьями, до краёв малиновым вином. Нужно будет утром узнать, у кого брали вино и съездить рецепт узнать, сделал себе зарубочку на память Пётр Христианович.