— Прекрасно, стало быть, на вашем пароходе есть грузины? Армяне? Имеретины?
— Куда там, — триста самых чистокровных кабардинцев.
— Они отправляются в Константинополь?
— Именно.
— Стало быть, они эмигранты?
— О, нет, просто — спекуляция.
Я взглянул на капитана.
— О, господи, — произнес он, — ведь ясно ж, как день, что они едут продавать на рынке своих жен и детей.
Я прервал его:
— И вы, капитан, содействуете этой гнусной сделке?
— Что поделаешь! У них все в ажуре, придраться не к чему. У каждого выправлен паспорт. Женщины, думая, что они выйдут замуж за пашей или попадут в гарем султана, вполне довольны предстоящей участью. Черт возьми! Обратись они к нам за покровительством, мы бы вмешались, но они-то молчат!
— В таком случае вы правы, капитан, — я попал и впрямь вовремя. Когда же мы возвратимся на пароход?
— Когда изволите, — сказал г-н Бодуи, — вот ваши документы.
Через час мы были на пароходе.
— Ну? — спросил я капитана, оглядываясь по сторонам: — Где же ваши кабардинцы?
— Внизу.
— Можно к ним спуститься?
Он посмотрел на часы:
— Это не составит труда, тем более, что вы, я полагаю, желаете видеть в основном кабардинок.
— Признаюсь, до сих пор я чаще видел мужчин, нежели женщин.
— Ну, так вы сейчас увидите процессию.
— Куда же пойдет эта процессия?
Едва я задал этот вопрос, как из люков появились люди. Впереди шествовал почтенный белобородый старец, за ним семьдесят-восемьдесят женщин от десяти до двадцатилетнего возраста. Колонна уходила за штирборт (правая сторона судна) и возвращалась через бакборт (левая сторона судна), женщины спускались обратно в люки, весьма грациозно.
— Не угодно ли? — спросил меня капитан. — Все это продается.
— Признаться, нет, — отвечал я, — это вовсе не соблазняет меня. А нельзя ли увидеть трюм, в котором они плывут?
— Есть у вас персидский порошок от насекомых?
— Есть, но в чемодане.
— Так откройте свой чемодан.
— Не могу, это нелегко.
— В таком случае загляните через люк.
И я заглянул: мужчины и женщины помещались посемейно, группками, целый день они не двигались, если не считать утренней прогулки типа той, которую я уже видел. Все было отвратительно грязно.
Между тем позвали к обеду.
— Вы готовы? — спросил капитан старшего машиниста.
— Да, капитан.
— Так поднимем якорь и пойдем на всех парах: мы запоздали на целые сутки, и скоро начнется плохая погода.
Действительно, скрипка была настроена. Но что это за скрипка? — спросите вы, любезный читатель. Это просто веревочное приспособление, придающее столу вид гигантской гитары, и служит для того, чтобы при качке не давать тарелкам, стаканам, бутылкам и блюдам скатываться со стола на пол.
Вообще, когда скрипка поставлена, собеседники за столом довольно редки. Впрочем, за столом капитана нас было только трое: Муане, Григорий и я.
Наконец мы остались вдвоем — Муане и я. Григорий уже был в постели: самое незначительное покачивание судна, стоявшего на якоре, вызывало у него тошноту.
Когда начался обед, пароход поплыл.
За десертом послышались шум и крики. Вслед за тем вошел вахтенный подшкипер, требуя врача. Доктор встал.
— Что стряслось? — спросили мы в один голос.
— Двое кабардинских старшин подрались, — сказал подшкипер с тем марсельским произношением, которое было приятно слышать после того, как почти год я слышал лишь русскую речь, — один полоснул другого ножом по лицу.
— Хорошо, — сказал капитан. — Пусть на виновного наденут кандалы.
Доктор пошел за подшкипером.
Внизу, под нами, послышался какой-то переполох, словно завязалась драка. Потом все стихло.
Минут десять спустя вернулся доктор.
— Так в чем же дело? — спросил капитан Дагерр.
— Сильнейший удар кинжалом, — отвечал тот, — рассек по диагонали одного кавказца, рана начинается у брови и кончается у подбородка, пройдя правый глаз как раз посередине.
— Он не умрет? — спросил капитан.
— Нет, но вполне может стать предводителем царства слепых.
— Значит, он будет кривой? — произнес я.
— Без сомнения! — воскликнул доктор. — Он уже кривой.
— А тот, кто нанес удар, — в кандалах?
Едва успел капитан задать этот вопрос, как вошел судовой переводчик.
— Капитан, — сказал он, — делегация кабардинцев просит дозволения явиться к вам.
— Что им надо?
— Делегация желает переговорить с вами.
— Пусть войдут.
Делегация состояла из четырех человек во главе все с тем же почтенным стариком, который выводил женщин на прогулку.