В 1853 году в селе Нижний Дженгутай была открыта первая в Дагестане русская школа для детей горцев. Учеников было 30. Открыл школу врач Иван Семенович Костемировский. Умер Иван Семенович в 1891 году, а память о нем жива и поныне, в 1963 году в Буйнакске ему установлен памятник. Но не многие знают, что если бы не содействие И. Р. Багратиона, школа в Нижнем Дженгутае вряд ли была бы открыта.
Живет в Тбилиси писатель Михаил Юрьевич Лохвицкий. Еще не будучи знаком с ним лично, я знал, что его судьба имеет прямое отношение к теме нашего очерка. Потом, когда мы познакомились, М. Ю. Лохвицкий рассказал о своих предках (более подробно читатель может узнать о них из романа М. Ю. Лохвицкого «Громовый гул», посвященного горской войне. Настоящая фамилия писателя — Аджук-Гирей. Его черкесский дед, родители которого погибли в годы горской войны, попал в одну из школ, созданных русскими для осиротевших детей горцев. Мальчик оказался смышленым, не захлебнулся в водовороте событий, вышел в люди.
Вот как продолжилась линия, начатая много десятилетий назад. Может, и учился маленький Аджук-Гирей в той самой школе, в создании которой принимали участие И. Р. Багратион и мой коллега доктор Костемировский, или в какой-нибудь похожей. В наши дни об Иване Багратионе вспоминают редко. Иногда его путают с родным братом Петром Романовичем Багратионом (1818–1876) — генералом, выдающимся металлургом, либеральным губернатором Твери и Прибалтики[288].
Вот стертые ступеньки, по которым (или по их предшественницам?) входил в этот дом Дюма. Вот окна, из которых он смотрел на Темир-Хан-Шуру. Вот деревья, которые во времена Дюма были, наверное, совсем молоденькими. Вроде бы все по-прежнему, и в то же время все неузнаваемо изменилось. Фактически Буйнакск новый город, заново выстроенный после землетрясений 1970–75 годов.
В «Кавказе» часто упоминаются события горской войны. Не коснуться их Дюма не мог.
Первым имамом Чечни и Дагестана был Кази-Мулла или иначе Гази-Мухаммед. Дюма правильно передает психологический облик этого незаурядного человека. В советской исторической литературе отношение к Кази-Мулле однозначное: его ценят как организатора, сумевшего за сравнительно короткое время поднять массы горцев на борьбу за независимость.
17 октября 1832 года русские осадили Гимры. Вот как сообщает о последних минутах Кази-Муллы «История Дагестана» (т. 2, М., 1968, с 90): «Умереть, нападая на врага, лучше, чем быть убитым дома», сказал Гази-Мухаммед и выскочил из башни, в которой сидел с двенадцатью мюридами» (среди них был и Шамиль). Кази-Муллу тут же закололи.
Фигура Кази-Муллы обычно заслоняется Шамилем, который шел по его стопам. Шамиль, конечно, был незаурядным организатором и мужественным человеком. Хотя в его отдельных поступках и проступает мощный честолюбивый импульс, лишь совпавший со свободолюбивыми импульсами масс, все же нельзя не отдать ему должное. Его деятельность с годами стала окрашиваться в мифологические и легендарные тона. Дюма уловил все это и довольно четко и точно вырисовал портрет Шамиля.
Я побывал в Гимрах, где родился Шамиль и где похоронен Кази-Мулла. Вряд ли я найду слова, выразительнее тех, которыми пользовался Дюма, описывая впечатления от Гимринского ущелья. Это, действительно, незабываемое зрелище. Нынешние Гимры, как и другие старинные селения Дагестана, мало похожи на те, что были 125 лет назад. Несколько больше следов прошлого сохранилось в Гунибе — месте пленения Шамиля. Жаль, что Дюма не побывал в этом древнем ауле: он бы произвел на французского писателя неизгладимое впечатление.
У восставших горцев было четыре столицы: Ахульго, Дарго, Ведено, Гуниб. Когда русские войска захватывали одну столицу, горцы объявляли ею другой аул. Это высокогорные неприступные селения, добраться до которых было чрезвычайно трудно, почти невозможно. Но русские войска под предводительством опытных военачальников добирались куда угодно, постепенно сужая кольцо вокруг Шамиля.
Когда Дюма путешествовал по Дагестану, судьба Шамиля была предрешена, в руках восставших остался лишь Гуниб. А что и он очень скоро будет занят, сомневались лишь немногие. Шамиль же верил в свою счастливую звезду, надеясь, что вот-вот наступит длительное перемирие. Среди местного населения сохранялось поверье, будто существует международное правило, согласно которому, если мятеж длится четверть века и его не удается подавить, государство прощает восставшим грехи и отпускает мятежников на все четыре стороны. Шамиль воевал уже двадцать четыре года одиннадцать месяцев и семь дней… До двадцатипятилетнего юбилея борьбы Шамиля с царскими войсками оставалось несколько недель, и Шамиль думал отсидеться в Гунибе, надеясь на прощение…
288
В Государственном архиве Калининской области (ГАКО) мы обнаружили два документа о деятельности брата героя «Кавказа»: «Формулярный список о службе губернатора П. Р. Багратиона» (ф. 466, оп. 3, ед. хр. 903) и «Дело о присвоении тверскому губернатору П. Р. Багратиону звания почетного гражданина гор. Твери» (ф. 56, on. 1, ед. хр. 2972, л. 1–7)».