— Правильно говоришь, Хасан, — глава, всем своим видом, дав понять, что разговор окончен, встал, — сам понимаешь, Ризван, весь посёлок уже знает, что вы приехали. Закон есть закон. — Смысл, вложенный в последнюю фразу уважаемого человека, хоть он и не старался её подчеркнуть, все присутствующие поняли как надо.
— Согласен, Апти-ходжа, — ответил Ризван, внутренне почувствовав, что глава всё-же идёт с ним на контакт, — так вы хоть нарисуйте, или так объясните, где его дом находится.
— О нашем разговоре никто не будет знать. — добавил Салауди.
Ризван одобрительно посмотрел на своего зама.
Участковый вновь бросил взгляд на старика, в ответ тот слегка кивнул головой…
Эжиева взяли без шума, в сарае, за огородом.
Посадив задержанного в салон бронированного УАЗа, группа немедленно выехала. Но информация о его задержании тут же просочилась и родственникам ингуша, и в Назрановский райотдел милиции. А также по ходу движения колонны на пост «Вязьма-10».
Всю недолгую дорогу Салауди, сидящий в «жигулях», сосредоточенно перебирал чётки и изредка, сам того не замечая, во время внутренней молитвы, шевелил губами. Около одиннадцати часов, приближаясь к знакомому ингушскому посту, вынул из бардачка сопроводительные документы, чтобы предъявить их для регистрации. Достав из кармана на всякий случай сверху приложил постановление о задержании Эжиева:
— Показать, не показать… — произнёс он задумчиво.
Это были последние слова в его жизни: сквозь лобовое стекло в левую сторону груди вонзилась автоматная пуля, следующая сразила водителя.
Машина, зашлёпав пробитыми скатами, скатилась в кювет, в левый борт кабины втёрся ехавший позади УАЗ с пробитым двигателем, — тяжело раненый водитель этой машины не смог справиться с рулевым управлением. Безжизненное тело Салауди упёрлось плечом в дверь, ничего не выражающие остекленевшие глаза продолжали изучать печать на документе.
Завязалась перестрелка.
По автомобилям стреляли люди в гражданской одежде и в масках. Как они возникли по обочинам дороги между постом и машинами, никто из колонны так и не понял. Отчаянная перестрелка велась минут десять, при этом потери понесли обе стороны.
Командир запоздало схватил микрофон радиостанции, с силой сжал тангенту:
— «Самара» сто двадцатому!
— На связи «Самара».
— Нападение на нашу колонну у десятого поста… похоже на засаду! — в открытом эфире запрещено сообщать количественные потери, — есть двухсотые и трёхсотые!
— Высылаю помощь! Известно сколько нападавших?
— Было восемь-десять, сейчас меньше!
Отбросив микрофон в сторону, и заменив магазин, Ризван возбуждённо крикнул водителю:
— Езжай на них!
Люди, находившиеся в засаде, вероятно не ожидая такого поворота событий, прекратили стрельбу и, не подбирая своих раненых и тела убитых товарищей, стали пятиться к блокпосту: УАЗ с виду обыкновенный, но пули его отчего-то не берут.
По мере приближения бронированной машины, пользуясь затишьем, к людям в масках также подбежали и милиционеры с поста. Им удалось прекратить боестолкновение. Начались попытки сторон разобраться в инциденте и уладить ситуацию.
Группа ингушских милиционеров перемешалась с гражданскими лицами, все подошли вплотную к остановившемуся омоновскому уазику:
— Отпустите Эжиева!
— Вам лучше уйти, вы пролили кровь, — крикнул в ответ Ризван в автоматный лючок в толстом бронированном стекле, — сейчас наши приедут, давайте не будем убивать друг друга! — из отверстия выглянул ствол автомата. К машине командира подошли и оставшиеся в живых трое чеченцев.
Разгорячённые перестрелкой милиционеры, уже кровные враги, не замечая своих ран, всё-же продолжают производить попытки загладить конфликт:
— С вашим человеком ничего не будет…
— …Это уже не в первый раз!
— Следователь разберётся…
— Пусть передадут дело нам, наши разберутся!
— Эжиев совершил преступление в Грозном, значит, по закону, там и должны с ним разбираться…
— Мы знаем наш закон!
Почти одновременно, с противоположных сторон, к посту подъехали ещё две милицейские машины. Со стороны Чечни — УАЗ, с Ингушетии — «Нива».
На пару секунд опередив людей из Нивы, стремительно выскочили люди из УАЗа, один из которых, молча, прикладом автомата нанёс удар в лицо ингушскому милиционеру; сразу же поднялась беспорядочная стрельба в воздух и на поражение. Все участники конфликта что-то кричат, но за оглушительными автоматными выстрелами, никто никого не слышит, мёртвые, обеих сторон, тем более.
Не сдержавший своих эмоций, как и все распалившись от вида крови и тел умерших, гордый Ризван, забыв про осторожность, распахнул бронированную дверь, не целясь выстрелил в сторону ингушей, и тут же его тело, сраженное ответной автоматной очередью, безвольно вывалилось из кабины.
Глаза невозмутимого Салауди продолжали безучастно рассматривать текст документа — «Постановление о приводе подозреваемого по ст. 158 ч. 2 УК РФ»[9]…
— …Да-а, — произнёс Влад, — дивные дела в имарате Галгайче[10] творятся.
Ингуши промолчали. Владислав выудил из нагрудного кармана насквозь промокшую пачку сигарет, состроил огорчённую мину:
— Ну-у, всё пгомокло! — его тут же попотчевали сухой, дали прикурить, — а у меня одноклассник чеченец был, Хизигом звали, лучший д`уг, — аккуратно, чтобы не помять, сунул мокрую пачку обратно в карман, авось ещё кто-нибудь проедет.
— Это где?
— У нас, дома. Мать с отцом умегли и он в Г`озный уехал с семьёй. Хо-оший мужик был.
— Когда уехал?
— А пе`ед самой войной. Кто ж знал, что так будет, и где он сейчас?.. Джават Исмаилов тоже… вообще-то он дагестанец.
— Да-а…
В это время к бэтээру подъехал уазик с Торговкиным и группой сопровождающих его бойцов. Водитель машет рукой, подзывает:
— Вла-ад!
— Ну, ладно мужики, бывайте, наш козёл с пгове`кой пгиехал. Стгеляли бы — не пгиехал бы. — уже собираясь выходить из машины, вспомнил, — ах, да, кстати, Гоме сегная мазь нужна, в следующий газ пгивезите, пожалуйста.
— А зачем тебе серная мазь?
— Темнота! От вшей, конечно. И не мне вовсе, а Гоме.
— А что это — гома?
— Как что? — Удивился Владик, — Дилань Гома.
— А-а, Рома, нет проблем!
— Бывай, Вахид!
— Роме привет передавай! — Ахмет протянул пачку, — тебе курево оставить?
— Давай, бгат, спасибо.
Обменявшись рукопожатиями, ингуши убыли.
Из прибывшей машины никто под серый дождь выходить не желает, просто открыли дверь:
— Ну, как тут у вас? — ничего не значащий вопрос.
— Тихо, — прояснил ситуацию Владислав, — дайте-ка, хоть посижу чуток.
На заднем сидении потеснились.
— Понятно, — многозначительно произнёс Торговкин, кивнул головой в сторону отъехавшей машины, — а это кто такие были?
— Ингуши из ГОВД.
— И ты что, — поразился Торговкин, — в ихней машине сидел!?
— Инте`есовался опегативной обстановкой.
— Да вы охренели тут все? — Торговкин, видно, крайне озадачен, — ни прикрытия, ничего… У них же никаких законов! Голову отрежут, оружие заберут…
— Да пшёл ты!
— Ты как разговариваешь…
— Да пшёл ты! — обиделся мокрый Владик, — ногмально газговагиваю, ёпти.
— Та-ак, придется доложить командиру, — делает вывод начштаба, прищурил глаз, сузил губы, высокомерно процедил сквозь стиснутые зубы, — обнаглели, смотрю, тут все!
Водитель, улыбаясь, мол, ну что с этого козлины взять, протянул стопку газет:
— Держи, Владик, из дома прислали. Андрюха Брэм новые рассказы пропечатал.
— Спасибо, б`атан, погадовал!
— Влад, прочитаешь, потом дашь мне, — вставил Топорков, — солдатам не давай, а то потом ищи-свищи!
— Забито уже: Гома читает! — хоть так досадить, и то ладно.
— Влад, а ты давно этого Ахмета так хорошо знаешь? — Спросил один из бойцов.
9
Статья 158 Уголовного кодекса РФ.
ст. 2. Кража….. пункт в) с причинением значительного ущерба гражданину;…наказывается штрафом в размере до двухсот тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до восемнадцати месяцев, либо обязательными работами на срок от ста восьмидесяти до двухсот сорока часов, либо исправительными работами на срок от одного года до двух лет, либо лишением свободы на срок до пяти лет