Солдаты, превозмогая брезгливость, спустились по железной лестнице в эту фекальную ёмкость и начали прочищать лопатами трубу в надежде обнаружить причину засора. Лейтенант естественно остался на свежем воздухе контролировать ситуацию. Поначалу снизу были слышны маты и специфические чавкающие звуки, издаваемые лопатами и сапогами, но через некоторое время всё затихло…
Иванов даже не сразу обратил внимание на то, что наступила полная тишина. Заглянув в люк, у офицера от ужаса расширились глаза: в клоаке бездвижно лежали тела солдат! Когда речь идёт о жизни и смерти — тут уж не до брезгливости. Быстро спустившись, лейтенант поднял ближайшего к нему, взгромоздил на спину, стараясь удержать солдата и к тому же удержаться и самому, стал карабкаться по лестнице наверх. От нехватки кислорода начал задыхаться, на грани потери сознания вывалил тело из люка. Как ныряльщик быстро глотнул воздух и снова спустился за следующим. Вытащив второго, потерял сознание.
Их обнаружили только через час, да и то случайно. Выжили сам Иванов и тот, первый солдат. В жаркую погоду в той среде, в фекальной ёмкости, скопился газ — сероводород, это и стало причиной отравления — такой диагноз поставили военные доктора. А двоих умерших солдат списали на боевые потери — такой «диагноз» поставило руководство отдельной бригады. Всех четверых участников «боевой операции» наградили медалями. А как же не наградить? Если огласить правду — это же скандал и огромный минус бригаде! А боевые потери, например, при проведении зачистки какого-нибудь городского квартала — это немалый плюс.
А сколько не боевых потерь понесла Армия в результате реформ? Не счесть — тысячи и тысячи офицеров, прапорщиков, мичманов, их семьи, дети, бултыхаются и погибают сейчас в этой «ёмкости». Они все забыты, и никому до них дела нет. Как собственно нет дела и до пенсионеров, заслуженных ветеранов армии и других силовых структур. Создаётся впечатление, что делается всё это целенаправленно, с единственной целью: ослабить былую мощь вооружённых сил, унизить честь, достоинство офицера, оболванить сотрудника. Это ж получается — не тех в сортире мочат? — Вот такие невесёлые мысли у лейтенанта Иванова.
Одноклассники
«Достойный человек не бывает без друзей».
Это было в конце июля, в самое пекло, я привёз оружие в госпиталь. Когда Сергея Охотника принимали в санчасть, начальство приказало его автомат с пистолетом забрать, ибо находиться раненому в медицинском заведении с автоматом не положено. Охраны и своей вполне достаточно. Причём на КПП и меня разоружили: на территории госпиталя посторонним с оружием находиться тоже нельзя. Так вот — Охотник излечён, выписан, и готов к дальнейшим подвигам.
Сразу же на попутке прибыли в штаб мобильного отряда для оформления кое-каких нужных отряду документов и списания покорёженного при подрыве снайперской винтовки «Вал». Практика показала, что ездить или ходить по Грозному малыми командами в составе нескольких человек гораздо безопасней, чем передвигаться в составе колонны, даже с группой боевого охранения. Хоть это и регламентируется особыми приказами, но малые отряды на них плевали с высокой колокольни: своя жизнь дороже.
Сергей Охотник по этому поводу выдал целую теорию: передвижение в колонне — это как лотерея: могут обстрелять, а могут и подорвать; можешь пострадать ты, а может и кто-то другой.
Не помню случая, чтобы кто-то по причине хождения по городу малой группой к нам придрался: некому: начальство же никакими группами не ходит. И в каком районе города находился штаб — я тоже уже совершенно не помню: много лет уже прошло. Слева — руины полностью разрушенного гастронома, рядом с ней автобусная остановка, справа, среди таких же руин, совершенно не гармонирующий с окружающей средой, какой-то крутой свежепостроенный ресторан, причём не имеющий ни одной мало-мальски серьёзной царапины на окрашенных в весёлый жёлтый цвет стенах и с красивой вывеской на фасаде. Вглубь, по дороге, сам мобильник.
Неподалёку от этого места, если не ошибаюсь, «Три дурака» — известная площадь в Грозном, на пересечении Победы и Маяковского. Такое неказистое народное название площадь Дружбы народов получила за то, что на ней стоит памятник трём революционерам: русскому, чеченцу, и ингушу. Памятник символизировал братскую дружбу трех народов. У всех трех каменных фигур мирные и добродушные чеченцы во время своей «революции» зачем-то оторвали головы, и они валялись рядом с блоком КПП-14, где нёс службу Таганрогский ОМОН. Сейчас же на пьедестале стояло шесть каменных ног. В 1996–1999 на этом месте был самый большой и довольно оживлённый рабский рынок, и приводились в исполнение расстрелы по приговорам шариатского суда, довольно часто их транслировали по телевидению — цензурой не запрещалось. Вот так: казнили или продавали и своих и чужих. Вскоре после нашего отъезда здесь подорвался на мине боец таганрогского ОМОНа. Выжил. Но остался без ног.
При въезде в мобильный отряд, на возвышении, стояла зенитная установка с колоритным, неопределяемым войском в обслуге. Ствол орудия смотрит в направлении подъезжающих к воротам автомашин.
Почему войско неопределяемое? Опытный глаз конечно установит, что это милиционеры, но, к примеру, человек, впервые увидевший этих парней, скажет, что это какие-то раздолбаи: анархисты-революционеры времён гражданской войны, по ошибке забрёдшие в наше время. Одеты они как то по-особому разно и расхлыстанно: тельники, разгрузки, банданы, береты, пулемётные ленты. И, причём, все как один с улыбками на лицах.
Конечно, не нужно предполагать, что у них постоянно эти улыбки на лицах приклеены. В данном случае срабатывает эффект фотоаппарата. Зной, жара, пыль, усталость. Кто такие? Такие-то. Пара шуточек. Щёлк! Кадр зафиксирован, пошли дальше.
Правда и мы от этих парней мало чем отличались.
На территории мобильного отряда меня поразила уже порядком подзабытая идеальная чистота. Аккуратные ряды жилых домиков-вагончиков с чистенькими кроватями и постелями, у дверей, на ковриках, чистая сменная обувь, покрашенные синей краской штабные корпуса, и хаотичное мельтешение также прибывших по бюрократическим делам представителей всевозможных, если можно так выразиться, родов войск МВД — всяких спецназов и особназов. Много зелени. Нет, не покрашенная зелёной краской растительность, а натуральная, ухоженная.
У меня на боку болталась сломанная винтовка «Вал» без глушителя. Всех «спецов» она почему-то очень привлекала, многие просили её подержать в руках и рассмотреть повнимательней. Без приклада, без глушителя, без оптики и с дырчатым стволом она представляла собой довольно интересное малогабаритное «короткоствольное оружие». Вероятно «Валов» в отрядах в то время было очень мало, и мало кто имел дело с таким оружием, все многозначительно цокали языками и восхищались «новейшей милитаристской разработкой».
Раздобыв без каких-либо бюрократических проволочек необходимые нашему отряду бумаги, документы, акты списания, и проставив на них печати, мы выдвинулись обратно. Пешком. Идти нам предстояло долго и далеко. В поле зрения попадаются молодые чеченские милиционеры в новенькой, чуть ли не парадной, форме, какие-то небритые личности кавказской принадлежности в камуфляже с автоматами через плечо и без опознавательных нашивок. Парни в белых рубашках навыпуск, под которыми отчётливо проступают контуры пистолетных кобур. Говорят если этих людей проверить, они непременно предъявят удостоверение какого-либо серьёзного ведомства.
Рядом с нами притормозила чёрная Волга.
— Куда направляетесь ребята, подвезти? — местные тоже безошибочно определяют «наших-ваших», — сами знаете — по Грозному байки[20] ходят.
— На «Северный».
— Садитесь, — в машине молодой водитель и улыбчивый мужчина в возрасте. Оба чеченца в белоснежных рубашках, — подвезём вас поближе, я зам прокурора Грозного Такой-то.