ШЕХЬЗАВА ЗУН Зун къурбанд хьуй квез, авайбур ярагъара,Куь язухар атана, шехьзава зун.Гатфарин дем я билбилрин багьлара.Билбилдин сес amlaua, шехьзава зун. Куь гьахьлувал, дуьзвал вучиз хьана зай,Адалатдик кумачирни бее куь пай?Куьн акьатай а чкайра жеч квез тай,Куь дердияр кьат/ана, шехьзава зун. Авуна хьи фелекди ей чан мерез,Сагьариз к1ан хьайч яна кьел хирез,Лаилагьи-иллалагь лугьузвай мезЗулумкарри amlaua, шехьзава зун.Эфендияр, гьажияр хьанва дустагь,Сел я дидейрин, вахарин вилин нагьв,Кьуларик ц1ай кумач, къайи я гурмагь.Элдихъ рик1-жигер кана, шехьзава зун. Мискин я зун гьахъеузвилер акунвай,Гъафил хьана, хиялри перт авунвай,Чара тежез, сефил гьижран ч1угунвай,Заманади гатана, шехьзава зун.
Сказанное поэтом более 300 лет тому назад о положении лезгинского народа звучит своевременно. Хотя сейчас официально на лезгинской земле нет военных действий, однако часть народа гибнет в Карабахе, а другая его часть, не найдя своим возможностям приложения, уезжает за пределы родины и прозябает на чужбине.
Многовековое богатейшее устно-поэтическое творчество лезгинского народа живет и в XVI — XVII вв., отражая все перипетии этих сложных веков. В народной поэзии лезгин, как и ранее, встречаются все жанры, известные в фольклористике [50]; песни трудовые, обрядовые и календарные, героические и семейно-бытовые, сатирические и любовные, элегии и плачи, пословицы, поговорки и загадки; волшебные и социально-бытовые сказки, сказки о животных, анекдоты (каравелли) [50].
Раскрывая различные направления в лезгинском фольклоре, Г.Гашаров пишет: "Песня сопутствовала народу на протяжении всей его жизни. Календарно-обрядовая поэзия ("Пешепай" — вызов дождя и "Алапехъ" — вызов солнца) — один из древнейших жанров фольклора и восходит… к доисламскому языческому периоду. Об этом свидетельствуют встречающиеся в произведениях этого жанра магические заклинания и обращения к злым духам, упоминания языческих божеств "гъуцар" и "минар" [50].
"Разнообразны, — он пишет далее, — по тематике и свадебные песни, в центре которых образ кроткой и беззащитной девушки. Песни "Пери-заде", "Проводы невесты", Дружкам", "Поздравление невесте" проливают свет на далекую историю и быт народа, раскрывают взгляды на женщину, на ее лицо в обществе… Не менее выразительны плачи. В ярких по содержанию и по форме плачах ("ишелар") рисуются потрясающие картины жизни народа в прошлом. Исполненные в форме обращения к умершему от лица матери, вдовы, сестры, дочери или невесты, они полны драматизма и глубоко лиричны" [50].
Плачи достигли высокой поэтичности. Оплакиваемый ярко индивидуализирован, поэтические краски довольно выразительны. Так, в плаче о пастухе ("Чабан кьейи-ла") плакальщицы несколькими меткими деталями описывают его облик, на котором лежит печать его профессии ("кизиловым посохом ладонь намозоливший", "сыромятными чарыками подошвы ног потерший…") [50]. В плачах появляются элементы сюжетного повествования. Лучшие из них со временем перешли в ряд лиро-эпических произведений.
В лезгинских легендах и преданиях, песнях и сказаниях широко распространен мотив жестокости и вероломства завоевателей, в частности, шаха Аббаса, Надир-шаха. Так, в песне "Бегство Надир-шаха" дается меткая характеристика жестокому тирану, у которого "глаза, как у бешеной собаки", "руки и голова омыты людской кровью", а он сам подобен "рогатому ослу". Центральным образом песни выступает народ, защитивший родной Лезгистан от посягательств чужеземцев [50].
Наиболее популярным жанром лезгинского фольклора были лирические песни-четверостишия (манияр). Тематика их обширна: пелось о социальной несправедливости, о тяжелом труде, о любви, отходничестве. В песнях социального протеста разоблачаются жестокие ханы и муллы, которые пытались держать народ в ярме.
Но ведущей темой песни (маани) оставалась тема любви. В ней женщина, приниженная феодальной средой, выражала свои сокровенные думы и чувства. Горянка жалуется на свою судьбу, жестокий мир, который "укутал ее саваном скорбей" [50]. Горе ее столь велико, что его "нельзя измерить", но сквозь эту скорбь проходят мотивы жизне-утверждения: "Жизнь сладка, люди, разве могу я броситься в пламя огня!" — восклицает она [50].
Большой выразительности и глубокого социального звучания достигают песни отходников, раскрывающие тяжелую долю бедняка-горца, вынужденного скитаться в поисках куска хлеба вдали от родных мест.