Для подавления восстания царское правительство в срочном порядке перебросило в Дагестан крупные военные силы. Сюда были стянуты войска из Терской области, Баку, Красноводска и внутренних губерний России [17].
Восстание 1877 года длилось четыре месяца, охватив свыше 400 аулов. При подавлении восстания дагестанцы понесли большие жертвы. Сотни аулов были сожжены или разрушены. Тысячи горцев погибли в схватках с царскими войсками. После кровававой расправы над восставшими продолжалось выселение горцев, под предлогом покрытия убытков, причиненных восстанием, их облагали налогами и разного рода поборами. Земли казненных и выселенных горцев конфисковались и раздавались местной знати принимавшей участие в подавлении восстания. Власти ожесточились, беки своевольничали [17]. Царские наместники приступили к расправе. Наиболее активные участитники восстания преданы военно-полевому суду в Дербенте и Гунибе [8]. Согласно приговору, имам Гаджи-Магомед Согратлинскии кадий Цудахарский, Кази-Ахмед и Абдул Казикумухские и др., всего около 300 человек, казнены. Из 8 округов Дагестана около 5000 человек, независимо от возраста, пола, степени вины, были высланы. Многие из них от тяжелых лишений и непривычных климатических условий погибли [31].
Почти все крестьянские хозяйства Дагестана были обложены трехрублевым сбором ягабы для покрытия убытков, причиненных восстанием. Около 370 тысяч десятин земли репрессированных жителей изъяты в казну [8].
Кавказский наместник великий князь Михаил Николаевич оправдывал эти жесткие меры тем, что "наказание одних главнейших зачинщиков далеко не всегда может служить спасительным примером и предупреждением для остального населения" [31]. Поэтому в порядке "предупреждения" возможного в будущем неповиновения были наказаны многие невинные горцы [8].
Хронология описанных восстаний на Восточном Кавказе против царской России показывает, что сопротивление народов этого региона завоевателям было непрерывным. Немалую роль играла и Турция, претендовавшая на Кавказ. Говоря об этом, Ф.Вагабова пишет: "Как известно, очагом восстания был аварский аул Согратль. Мы располагаем стихотворением — призывом Мухаммед-бека из Гергебиля, направленным к знатным кварцам, подняться на новый газават, продолжить и довести до победного конца дело, не завершенное Шамилем. Не было ли здесь и расчета на поддержку со стороны единоверной Турции? Во всяком случае искра разгорелась в пламя, стремительно захватившее всю страну от Чечни до Лезгистана. По числу участников оно в два раза превзошло Кавказскую войну. Однако уже четыре месяца спустя движение горцев было жестоко подавлено. Волна репрессий обрушилась на участников. Главари восстания были казнены. В числе сосланных в Сибирь оказались и те поэты, произведения которых воскрешают для нас исторические события грозного лета 1877 года" [32]. Одним из них был выдающийся лезгинский ученый и просветитель, сосланный за активное участие в восстании 1877 года, Гасан Алкадари. На смерть товарища, сосланного в Тамбовскую губернию, он пишет:
Пусть враги не злорадствуют по поводу такойтвоей смерти, Ибо и их не пощадит эта судьба.Не говори, что твоя могила одиноко затеряетсяв глуши:Быть может, и нам суждена могила там же.К твоей могиле присоединятся многие могилыединоверцев,Изгнанников многих черкесских и татарских…[30].
Далее Ф.Вагабова пишет: "Несмотря на явную субъективность, значение исторических документов обретает сейчас послание Гасана Алкадари к сыну Абу-Муслиму, находившемуся в то время в Петербурге на службе при Его Величестве императоре в собственном конвое [32, 33] и большое стихотворение Гасана Гузунова "Из-за чего и как вспыхнуло восстание 1877 года в Дагестане" [32, 34]. В первом — намеком, во втором — с полной откровенностью признается, что восстание было приурочено к началу русско-турецкой войны:
Из рода имама ШамиляКази Магомед Паша (сын Шамиля)Кавалерийским старшинойВ Каре на войну пришел.Он стал рассуждать о том, что, когдаКавказ к Турции отойдет,В Дагестан имамомОн сам придет…………………………………Этим хабарам не верилиДагестанские ученые,За ложью ложь выставляя.Их всех обманули
(Подстрочный перевод Ханова).
Боясь полицейской цензуры, Алкадари избегает серьезного тона и поэтому иронизирует в своем послании к сыну: "Осленок вздумал львом зажить". Ирония эта так же характерна, как и попытка самооправдания, которая пронизывает все суждения, авторы которых пытаются представить восстание итогом обмана. Иронией едва удается прикрыть горькие сожаления о свободе, теперь уже потерянной навсегда [32].