Когда появились первые захоронения, никто, конечно, не помнит. И не может помнить! — они метров на восемь-десять от поверхности, людей тогда хоронили в глиняных сосудах, стоя. Что это была за культура? … Ни один археолог, как мне сказали, и пальцем не коснулся здешних глиняных сосудов, которые порой обнажает река.
Выходит, в Тагирждале жили задолго до нашей эры. А не здесь ли вообще одно из первых поселений в Лезгистане?
… Еще задолго до нашей эры, тогда Самур назывался Албаном, было государство Кавказская Албания. Его жители отличались воинственностью и удивительной смелостью. Не случайно же до сих пор в Грузии так пугают непослушных детей: "Придет леки, заберет тебя". Лезги уводили отсюда невольников и продавали их. В Дагестане, например, вплоть до XIX века был невольничий рынок. Такова еще одна древняя традиция лезгин, дошедшая до нас по книгам того времени: народ — воин.
К слову сказать, за исключительную порядочность, бесстрашие и высокое воинское искусство лучших из лучших лезги в XIX веке приглашали в Санкт-Петербург в Собственный Его Величества конвой Государя Императора.
"Глухой только наполовину жизнь понимает", — учит пословица. Сегодняшние заботы созданы именно глухими, прежними руководителями. В результате опустошен Тагирджал, разорен Судур, брошены другие древние аулы… Даже после Тимура, Надир-шаха в Лезгистане все-таки было иначе: никто не рубил корни дерева — завоеватели лишь обирали плоды.
И, чтобы утвердиться, с 30-х и вплоть до 60-х годов наместники народной власти заставляли лезги платить так называемый налог на оседлость, его платили в республике лица некоренной национальности, то есть не азербайджанцы. За проживание на родной земле с лезги брали деньги! Лишь одно спасало лезги от уплаты этого унизительного налога — записывай себя азербайджанцем, тогда в Баку открывались, например, двери "бесплатного" образования.
Так национальная политика готовила себе национальные кадры. Кадры, которые никому и не были нужны. Зачем они, если нет рабочих мест?
Семьдесят лет из страны лезги "утекают" мозги и руки. Здесь нет ни научных учреждений, ни современной промышленности. Зато есть талантливые ученые, квалифицированные инженеры и рабочие, которые нашли свою судьбу на стороне. Парни из Тагирджала, например, работают в химических цехах Сумгаита, на нефтегазовых промыслах Тюмени и Баку. Правда, только второсортная работа, как правило, достается им. Но даже не в этом мне видится беда. Главное — растворяется гордый народ гор по имени лезги. Вот что, на мой взгляд, самое страшное, самое невосполнимое…
На ночь меня приютил Ярахмедов Ярахмед, седеюший горец с чуть притухшими черными, очень выразительными глазами.
— В Тагирджале, — вспоминал Ярахмед, — люди приходили и по делу, и просто так, послушать, посмеяться, душу отвести…
А самой большой шуткой и самой глупой лет сто назад была бы такая: "Скоро не будет лезгинских праздников". Честное слово, засмеялся бы, никто бы тогда не поверил, что внуки выбросят папахи, бурки, черкески своих дедов (горячие горцы не догадывались о близком будущем). И уж в чем можно быть абсолютно уверенным, никому бы и в голову не пришло сказать, что в аулах замолкнут песни, что народ, давший миру лезгинку, разучится ее танцевать (с остывшей кровью разве танцуют настоящую лезгинку? Пей — не пей водку, а кровь разогревает не она…).
Утром меня ждала новая дорога — Ярахмед обещал проводить в Судур, еще одно древнее лезгинское селение. Высокогорье… Какие впечатления! Я подумал: ведь за впечатления в цивилизованном мире платят, причем твердой валютой. Но в Лезгистане о доходе от туризма, похоже, не слышали, иначе наверняка пару-тройку седел сделали бы…
Поездку по Азербайджану прервали выборы. Они проходили здесь в 1990 году, как известно, при режиме военного положения. Словом, не по своей воле я оказался в соседнем Дагестане. На другом берегу Самура мне открылась иная страна — равнинная. Там живет народ, который тоже называется лезги. И дело, конечно, не в том, что едва ли не все говорят по-русски почти без акцента. Там дух иной! Горами не пахнет, пахнет российским селом…
Не хочу много рассказывать о дагестанских лезгинах: лишь две-три светлые минуты за всю поездку. Простите, дорогие земляки, но было именно так. И одну из этих светлых минут подарил Руслан Керимханов из селения Гилияр. Если бы не он и не его замечательные друзья, честное слово, подумал бы, что в Дагестане уже перевелись лезги. Этот парень собрал в брошеных домах старинную посуду и хранит ее на чердаке. Говорит, для музея! Честное слово, какой-то несовременный лезги живет в Гилияр. Зачем-то учится рисовать. Зачем-то записывает народные предания и обычаи. Хочет восстановить мечеть. Говорит о возрождении народных промыслов. "У человека семья, дом, а он, как мальчишка, ерундой занимается", — возмущается кое-кто…. В Гилияре всегда была мечеть. Настоящая. С покатой крышей. С минаретом. Правда, ныне она разрушена и, видимо, безвозвратно. Наши современники рядом с древней мечетью, прямо через кладбище, проложили дорогу…