Вот вместе с батюшкой из маленькой комнатки выходит уже немолодая женщина, вся в слезах. Низко кланяется отцу Петру в ноги и на прощание просит его благословения и святых молитв: она тоже покидает родную станицу и родной храм. Видно, как тяжело обоим это расставание. Не успела она отойти от Батюшки, как к нему тут же подошел еще один прихожанин – с той же просьбой...
«Таня, Таня! – расстроенным голосом зовет отец Петр сестру. – Ну вот, смотри, еще один собрался уезжать...»
«А на кого же вы оставляете нас?» – спрашивал отец Петр, которому было мучительно больно расставаться с близкими и дорогими людьми. Он ставил этот фактически безответный вопрос, прекрасно понимая, что люди спасают свои семьи, детей и родных от смерти. Многие предлагали батюшке покинуть этот взрывоопасный край и уехать с ними, где тоже были православные храмы.
«Я, наивная, – рассказывает Елена Михайловна Турина, – говорю: «Батюшка, поехали с нами, в нашем селе тоже есть храм, будете служить, наших земляков там много». А он ответил так: «Мне нельзя! Капитан покидает свое тонущее судно последним. У меня еще есть прихожане: на кого я их оставлю?»«
И благословлял на переезд других, оставаясь сам в своем «соборике» на великий подвиг. Для каждого из уезжавших Батюшка находил теплое слово утешения, обещая не забывать в своих молитвах.
Духовная связь с паствой, оказавшейся в изгнании и вынужденной эмиграции, с этого момента продолжилась в письмах отца Петра. Писал он их постоянно и много, несмотря на занятость и нездоровье. Если болезнь все же одолевала, то Батюшка диктовал их через помощников. Часто печатал на старенькой портативной машинке, реже – писал собственной рукой, только в крайних случаях, когда дело не требовало отлагательства. Бывало, что отец Петр брался писать письмо, но откладывал недописанную фразу на другой день, а потом вновь возвращался к ней. Так на одно письмо уходило несколько дней, но в любом случае никогда не оставлял безответными письма людей. Отвечая на конкретные вопросы, всегда интересовался житейскими делами своих чад, радовался их успехам и соболезновал горю. Не забывал он даже маленьких детей.
«Очень, очень рад за успехи Кати, спаси ее, Господи! – обращается Батюшка к дочери своего духовного чада А., которую сам крестил в младенческом возрасте. – Только чтобы все ее старание было посвящено Господу, т.е. в смирении. А если гордость, то все пропащее. Что важнее для нее сейчас? ПОСЛУШАНИЕ – ни одной оговорки, прекословия папе и маме. Слышишь, Катенька? Где смирение – там и любовь, а она-то и назидает, а гордость кичит...»
Все, кто был близок батюшке, отмечают, что по его святым молитвам благополучно обжились на новых местах, наладили свой быт. Та же Елена Михайловна Турина признается: «Только по молитвам отца Петра мы благополучно устроились на новом месте, нашли работу, построили дом. И, к великой нашей радости, Господь сподобил встретиться с нашим батюшкой на Кубани в 1994 году. Он приезжал в Краснодар и, зная что мы живем недалеко, заехал к нам, да не один, а с настоятелем храма иконы Казанской Божией Матери в Карабулаке отцом Петром. Посетили они нас на масленицу. Вспоминаю, как они сидели на диванчике и тихо беседовали с нами. Я рассказывала им, как по ночам читала акафист святителю Николаю, просила помощи в строительстве, и Господь помог нам. До сих пор в нашем доме чувствуется божественная благодать, которую мы, недостойные, получили во время освящения дома и всего подворья нашим духовным отцом».
Отец Петр не скупился на теплые слова своим духовным детям, оказавшимся изгоями.
«Ну что поделать, – утешает он в письме одного из них, – не скорбите, что оставили нас, время прежнее не вернуть. У вас ведь семья – не пошлешь же их на крест. Когда вырастут, тогда могут пойти сами. Наше же положение вам известно: война добра не делает никому».
Своим вниманием он не оставлял никого из близких. В канун больших православных праздников рассылал всем поздравительные открытки, и люди уже знали, что если такой «весточки» от Батюшки долго нет, то значит, что-то случилось. И начинали беспокоить отца Петра телефонными звонками, телеграммами или просто собирались в дорогу проведать его. Батюшка сердцем чувствовал это беспокойство близких и торопился их успокоить.
«Простите за малость писания по лености, которая прикрывается немощью, – пишет он. – И писать некогда, и работать, и молиться, а часы жизни не стоят. Ой, горе, горе мне, грешному...»