Хараев, убедившись, что делегаты внимательно слушают его доклад, продолжал:
— Господа! Мои дорогие кавказские братья! Вы же знаете о моих в прошлом связях с царским родом, которому я, будучи чиновником особых поручений, верой и правдой служил при двух наместниках Кавказа. А сколько неприятностей испытал я за это на собственной шкуре!..
Не успел Хараев высказать свою мысль, как из зала раздался чей-то голос:
— Потому что вы, господин Хараев, в царский дворец ходили с парадного подъезда!
Опытный в полемике бывший дипломат не растерялся и, сообразив, что реплика брошена кем-то из присутствующих на съезде грузинских эмигрантов, заметил:
— Ваш вождь господин Жордания тоже не отставал от меня. Разница была только в одном: Жордания, в отличие от меня, во дворец поднимался с заднего крыльца...
Чтобы прервать неприятный диалог, председательствующий на съезде Тарлан, общаясь к Хараеву, резко сказал:
— Господин Хараев, продолжайте свой доклад!
— В этом-то наша главная беда, господа. Сегодня, когда мы создаем новую партию, не стоит вспоминать о прошлом. История простит нам ошибки, допущенные в молодости, — ответил Хараев, смягчив голос.
— Много экспериментировали мы за годы, прошедшие с момента русского переворота. Теперь все позади: и движение нашего славного полководца Нажмутдина Гоцинского, храбро сложившего свою голову на плахе у чекистов, и беспримерная в истории миссия нашего Тарлана в большевистском аду, и борьба лидеров «Иттихад ислама», «Анатолия Шеркета», «Совета объединенных горцев Северного Кавказа», «Горского комитета», и дипломатическая деятельность хана Аварского в Лиге Наций и многих других борцов за свободу наших гор.
Господа, теперь только крепкий союз между всеми северокавказскими братьями может привести к победе над нашими врагами. Тарлан, наш признанный талант и лидер, и сидящие за столом президиума другие мои коллеги пришли к единому мнению о необходимости создания такого союза. Мы полагаем, что в создаваемую нами Народную партию горцев Кавказа — НПГК — должны приниматься все братья, готовые идти на любую жертву ради достижения нашей цели. Нами должно двигать не чувство мести. Мы должны выглядеть в глазах всего мира более солидно, для чего необходимо иметь не только серьезную платформу, но и политически грамотные кадры, способные защищать ее интересы на международной арене. Следует установить деловые контакты со всеми кругами иностранных держав, готовых до конца бороться против Советов. Мы должны воспитывать эмигрантскую молодежь в духе ненависти к идеям, рожденным русской революцией, воспитывать так, чтобы она не забыла идей газавата и зеленого знамени, под которым мусульмане боролись с неверными...
— Мы не забудем нашего святого Шамиля, замученного в калужских казематах! — прокричал из зала один из дагестанских эмигрантов.
— Не забудем! Не забудем! — начали скандировать участники съезда.
Хараев был в восторге. Высказанные им идеи, рассчитанные на разжигание националистических чувств, возымели действие. Пока делегаты стоя скандировали, Хараев, обращаясь к Тарлану, тихо заметил:
— Подтвердились мои прогнозы, дорогой друг?
— Я никогда не сомневался в твоем ораторском искусстве, ты наш Цицерон, — сказал сияющий Тарлан, не ожидавший такого успеха от доклада «теоретика», каким был для него Хараев.
— Ты скажи об этом своим молчаливым соседям, — произнес Хараев, взглядом показывая на Джима и Мехмета, сидевших в президиуме в числе почетных гостей съезда.
Только Тарлан и Хараев знали об этих «почетных гостях». Согласно полученному инструктажу, Джим и Мехмет были представлены делегатам съезда как «наблюдатели от африканских мусульман». Дальновидные дельцы Тарлан и Хараев не хотели, чтобы эмигранты знали об их связях с иностранными разведками. Иначе они, выдававшие себя за авторитетных лидеров новой партии, неважно бы выглядели в глазах горцев. Кроме того, разгадка их связи с иностранными разведками могла привести и к другим нежелательным для них последствиям. Разведчики не любят, когда об их верных агентах узнают те, кому не положено этого знать. В противном случае агентам перестают платить. Тарлан же с Хараевым больше всего были заинтересованы в получении подачек, за счет которых они припеваючи жили. Наконец, строгую конспирацию необходимо было соблюдать еще по одной причине. Политические дельцы, какими были Тарлан и Хараев, с момента их появления на эмигрантской арене успели предложить свои услуги не только туркам и англичанам. Они были тесно связаны с немцами, французами и японцами. Разведывательные службы Франции, Германии и страны Восходящего Солнца финансировали Тарлана и Хараева за шпионскую деятельность, основанную на продаже интересов родины их предков.