В распоряжении Шоты было еще достаточно свободного времени. Советский моряк оживленно разговаривал с Мюжгель. Турчанка восхищалась его знанием иностранных языков. Когда, увлеченные беседой, они дошли до центральной части улицы Сулеймана Второго, Мюжгель взяла Шоту под руку. Несмотря на строгие предупреждения старпома, Топоридзе, то ли от выпитого коньяка, то ли опьяненный красотой и нежностью турчанки, согласился зайти к ней.
...Вот уже два часа, как моряк в доме Мюжгель. Наслаждаясь турецкой музыкой, он весело разговаривал с турчанкой. Как у всякого человека, у Топоридзе были свои слабости. Ему нравилась уютная квартира, со вкусом обставленная мебелью из ореха, нравилась и сама обаятельная хозяйка, сидевшая рядом с ним в нежном прозрачном платье, какие носили в былые времена любовницы в гаремах эмиров. Горячее дыхание турчанки волновало моряка, но он не терял самообладания, помня предупреждения старпома.
Шота посмотрел на часы. Пора, иначе он опоздает на судно. Моряк хотел подняться с дивана и попрощаться с хозяйкой, как вдруг послышался скрип открывающейся двери. В комнату вошел неизвестный мужчина.
Вошедший, развязно смеясь, произнес:
— Недурно проводите время, не правда ли?
— Что вам нужно? — спросил Топоридзе с нескрываемой злостью.
— Совсем немногое, моряк, — ответил тот.
— Не понимаю вас, господин... — заметила Мюжгель, вступая в беседу. В ее голосе чувствовалась фальшь.
— Господин советский моряк, — начал мужчина, — за связь с иностранками на родине вас передадут ЧК, а там... Но... мы люди дела. Не лучше ли вам выбрать другое? Разве плохо при каждом посещении нашего порта <...>[13] рюмку за здоровье этой очаровательной <...> женщины, в объятиях которой <...> неизвестный.
— Спасибо за комплимент, — сказала Мюжгель и весело расхохоталась.
— Значит, вы, бесстыжая госпожа учительница иностранных языков, заодно с ним? — обращаясь к Мюжгель, с презрением спросил Топоридзе.
— Поздно, господин моряк, драпироваться в благородные одежды. Не оскорбляйте даму, которая предана вам не только языком, но и своим белоснежным телом. Не правда ли, моя богиня? — повернувшись к турчанке, спросил мужчина.
— Торговля женскими телами ради достижения своих грязных целей — ваша профессия. Если вы еще раз скажете в мой адрес подобные мерзости, я сейчас же пойду к советскому консулу, аккредитованному в вашем городе, — громко сказал советский моряк, направляясь к двери.
Мужчина, внезапно вытащив из кармана пистолет, преградил ему путь к выходу:
— Не спешите, моряк!
— Господин забит[14], в одном вопросе я могу быть свидетельницей, — произнесла турчанка.
— В чем? — с ехидством спросил неизвестный.
— Шота действительно занимается изучением английского и турецкого языков, и между нами ничего другого не было, — серьезно ответила Мюжгель.
— Ваш моряк, дорогая, будет реабилитирован лишь в том случае, если вы поедете вместе с ним на Лубянку и дадите показания Менжинскому. Кто вас пустит туда? Доказывать советским органам свою невиновность придется самому моряку. Вряд ли он сможет сделать это. Остается единственный путь: Шота должен принять мое предложение, — сказал мужчина.
Топоридзе попал в безвыходное положение. Вырваться из комнаты живым было невозможно. Он решил изменить тактику.
— Господин забит, дайте мне возможность подумать над вашим предложением, — сказал Шота, изменив тон. — Все же мы, грузины, с вами, турками, близкие соседи, и портить отношения не в наших интересах.
— Это другое дело, дорогой земляк. Я тоже с Кавказа. В любое время я к вашим <...> ...пасности в этом городе за... <...> ...дорогой Шота, в следующий раз вы передадите вашей прекрасной учительнице список команды судна, — тихо, но твердо сказал Гюлибей.
— Тамамиле догру, эфенди забит[15], — ответил Топоридзе по-турецки.
— Молодец, Шота, уроки Мюжгель даром не пропадают, — закончил разговор шеф отделения МАХ.
Топоридзе быстро вышел на шумную улицу. Он успел к отходу своего судна. Купив в морском порту две бутылки какого-то прохладительного напитка, моряк поднялся на борт.
2
Через несколько дней советское судно снова зашло в турецкий порт. Топоридзе, как и его товарищи по команде, получил разрешение сойти на берег. Мюжгель радушно приняла моряка, но в город с ним не пошла. Гюлибей проинструктировал ее и предупредил, чтобы она соблюдала конспирацию. Турчанка действовала точно по указанию своего шефа.
Соблюдение тайны встречи с иностранкой было и в интересах моряка. Если кто-нибудь из товарищей узнает о его связи с турчанкой, думал Топоридзе, то ему несдобровать. Хотя после случившегося ему и неприятно было вновь появляться в доме Мюжгель, но другого выхода не было.
13
Один из листов в бумажной книге был слегка повреждён, поэтому в двух абзацах текста имеются несколько незначительных лакун, обозначенных знаком <...>. —