— Байян, в вашу обязанность входит следить за гарсонами, а вы вместо этого... — сдержанно начал Шевкет.
— Неблагодарная я... свинья!.. — дрожащим голосом произнесла побледневшая от страха Мюжгель.
— За такие дела люди отвечают перед турецким правосудием, госпожа метрдотель.
— Не губите, ради аллаха! Всю жизнь буду обязана вам...
— Мы оба работаем на одного хозяина. Для чего же вам понадобились мои документы?
— Я выполняла задание вашего друга Гюлибея.
— Неужели он сомневается во мне?
— Он подозревает вас.
— В чем?
— В симпатии к советскому моряку. Гюлибей предупредил меня, что болгары — те же русские. И те и другие — славяне...
— Странно, байян... Да, да, очень странные вы с Гюлибеем люди. Вы проводите время в объятиях советского моряка, Гюлибей попивает с ним армянский коньяк, а подозреваете меня.
— Один из гарсонов вашего бара видел, как вы сделали однажды какой-то условный знак Топоридзе.
— Я это сделал ради вас. Вы же сказали мне, чтобы я отнесся к моряку внимательно.
— Вы еще ничего не знаете о Топоридзе, — уже спокойнее заметила Мюжгель.
— Я знаю его через вас. Если я не ошибаюсь, вы сами познакомились с моряком, а затем представили его господину Гюлибею... Прошу не впутывать меня в ваши дела, — резко сказал Шевкет.
— Агент Гюлибея сам видел, как моряк нанес визит в ОГПУ, — проговорила турчанка.
— В таком случае, Гюлибей пусть сам и отвечает за все. Разве можно было сразу доверяться случайному человеку?
— Гюлибей злой человек. Он скрывает от анкарского начальства МАХ свой провал. Гюлибей затевает крупную операцию против русских, и если она завершится успешно, то он получит второе внеочередное воинское звание.
— Надо полагать, не забудут и о вас, — с иронией заметил Шевкет.
— Мне отведена маленькая роль в предполагаемой операции.
— В таком случае мы должны кое о чем условиться, — многозначительно заметил Шевкет, не отводя глаз от красивого лица собеседницы.
— О чем же? — спросила Мюжгель.
— О том, что случилось сейчас в моем кабинете, — Гюлибею ни слова. Вы ему доложите, что в сейфе хозяина бара ничего не обнаружили.
— Неужели вы не обиделись на меня? — лукаво спросила метрдотель.
— Разведка — это игра, и мы с вами в ней артисты. Играть на сценах МАХ нужно разумно. Если вы расскажете Гюлибею о вашем провале, то этот злой человек сможет сыграть злую шутку не только со мной, но и с вами. Не лучше ли нам остаться на своих постах? — спросил Шевкет.
— Вы правы, — согласилась турчанка.
С этого дня Шевкет и Мюжгель стали больше доверять друг другу.
Мюжгель вернулась домой. Чувствуя себя разбитой после случившегося, она решила лечь спать не поужинав. Однако заснуть не удавалось...
Турчанка вспомнила о том, как она попала в бар «Кара дениз», вспомнила и тех, по чьей вине стала игрушкой в их темных делах. Жгучая ненависть овладела ею. Она решила мстить.
Мысли снова вернулись к Шевкету...
Этот болгарский турок отличался от всех ее бывших и нынешних знакомых. Особенно странным казалось ей сегодняшнее поведение Шевкета. Если бы на месте хозяина бара был другой человек, то спать бы ей не пришлось... А он простил ее... Почему? Непонятно. Может быть, все это совместные фокусы Гюлибея и Шевкета, устроенные специально с целью проверки ее «лояльности»? Всего можно ожидать от этих мастеров шпионских дел...
Сотни вопросов вставали перед ней после ухода из кабинета хозяина. И все же, уже под утро, она решила, что ей лучше поступить так, как советовал Шевкет...
6
Гюлибей, дав задание Топоридзе, начал усиленно готовиться к предстоящей операции. План его был рискованным и опасным. В случае провала пришлось бы снять недавно полученные от Мехмета капитанские погоны. Но пугало не это. Боялся Гюлибей другого. А что, если советские чекисты узнают о его затее с военнослужащим? Сомневался он и в том, что Топоридзе приведет советского военнослужащего. Однако, чтобы создать видимость, что Топоридзе «искренне работает» с турками, русские могут пойти на такой шаг. Пусть советский военнослужащий встретится в присутствии Топоридзе с турками. Что тут особенного? Это укрепит доверие последних к нему.