– Вы откуда приехали? – спросил он еще раз, глядя в анкету. – Из Киева? Вот в Киев и поезжайте. Нечего вам шляться в пограничной зоне.
Мы настолько были переполнены впечатлениями, что по дороге домой уже мало куда заезжали, и думали только о возвращении. Тридцать пять дней мы вели цыганскую жизнь, и нас помаленьку уже начало тянуть к цивилизации.
По возвращении остался всего один день на отсыпание, отмывание и прочие процедуры. Когда я вышел на работу, произошло то, чего я никак не ожидал – я привык уже к своему имиджу. Весь институт сбежался на меня смотреть. Темный загар, лысая голова, окладистая борода вызвали живейший интерес. Меня просили не сбривать бороду – оставить хотя бы на время для колорита.
А через месяц разразилась гроза. Меня вызвал к себе директор.
– Саша, – сказал он мне мрачным голосом, – неужели это так серьезно? – А я все время думал, зачем тебе эта коричневая лысина и борода, а ты, оказывается, вот что задумал.
– Вы о чем, Сергей Константинович?
– На, читай, – и он протянул мне официальную бумагу со штампом МВД.
В бумаге говорилось, что «ваш сотрудник нарушил пограничный режим с Турцией», что на него наложен штраф – 100 рублей, и что этот случай следует разобрать и осудить на общем собрании. Пришлось объяснять ему все с самого начала. Он поверил, сказал, что никаких собраний не будет, но бороду попросил сбрить. Бороду я не сбрил. На следующий день я получил аналогичное письмо домой с указанием, куда и когда платить штраф за нарушение пограничного режима с Турцией.
Освобождение от этих обвинений пришло совершенно неожиданно. У нас в отделе работал Геннадий – геодезист. Он был настоящим профессионалом в двух областях – вертикальная планировка и выпивка. Держался он, как правило, только до обеда, и это всех устраивало, так как он за полдня делал больше и качественнее, чем другие «вертикальщики» за два дня. Ровно в 12 часов в дверь просовывалась физиономия кого-нибудь из его друзей и с возмущением сообщала, что люди уже гуляют, а мы ни в одном глазу. Геннадий быстро собирал инструменты и стремительно направлялся к выходу. И никакая сила не могла его остановить. Когда кто-то из нас говорил, что может не стоит так рано идти закладывать, он тут же отметал все претензии, звал ментора с собой и сообщал, что он собирается не выпивать, а только перекусить.
Один из его близких приятелей – архитектор из Киевпроекта, также считался большим специалистом в этой области. Учитывая их огромный практический опыт, проектирование киевского вытрезвителя поручили именно им. Там они познакомились с большим количеством представителей МВД и показали удивительно тонкое знание вопроса.
Когда я принес письмо из милиции на работу и показал его своим коллегам, Геннадий отвел меня в сторону и сказал:
– Послушай, зачем тебе платить штраф, давай лучше мы эти деньги пропьем. Зачем тебе вообще нужно, чтобы такая бумага оставалась у тебя в деле. А вдруг тебя захотят послать за границу?
– А как же это сделать?
– Я сегодня должен встретиться с бывшим начальником вытрезвителя. Ты говорил, что у тебя хороший коньяк, возьми с собой фляжку – подъедешь со мной в обед.
В обед мы подъехали на какую-то базу. Там на директорском месте сидел довольно солидный человек, который посмотрел на мою бумагу и сказал, что это не проблема.
– Может, выйдем в кафе, обсудим. Здесь недалеко, – начал Геннадий накатанную преамбулу.
– А что у вас есть?
Я вынул фляжку с коньяком.
– Азербайджанский юбилейный.
– Ну вот что, распивать с вами коньяки у меня времени нет. Пейте без меня, – при этом он вынул из ящика стакан, – а мне налей на пробу – только полный, я потом продегустирую. Позвоните мне завтра утром – я вас проинструктирую.
На следующий день нам было назначено место встречи с капитаном милиции и велено не мелочиться. Тертый капитан пришел в штатском и потащил нас сразу в подвальчик на Маложитомирскую. Как только мы получили первую дозу коньяка, он вытащил бумагу, пришедшую из Грузии к ним в отдел, обмакнул в мой стакан и порвал на кусочки. При этом он сказал вместо тоста: «Ничего не было, никакого нарушения не произошло, изучайте памятники старины, только осторожно, потому что не все такие добрые, как я».