На улице Саахов подозвал Аджебраила к себе и громко, так, чтобы их услышала Нина, выглянувшая из зарешеченного окна, сказал:
— Ну, ничего. Через день она проголодается, через неделю тосковать будет, а через месяц умной станет! Ничего, будем ждать!
— Будем ждать,— согласился Аджебраил.
— Нам больше ничего не остается.
Саахов сел в свою служебную «Волгу» и уехал. Возле ворот, удивленные живописным видом жениха и немного растерянные, стояли кунаки. Аджебраил подошел к ним и сказал:
— Ну, вот что, товарищи. У нашей истории появилось неожиданное продолжение. Товарищ Саахов возлагает на вас большие надежды. Пора, наконец, оправдать оказанное вам высокое доверие. В вашем распоряжении остается дача.
Все трое стояли молча и ели его глазами. Но как только они услышали про «высокое доверие», то, как будто сговорившись, дружно рявкнули:
— Будем стараться, дорогой товарищ Аджебраил!!! От такого энтузиазма Аджебраила покоробило.
—Что вы, спокойнее. А за нее ,— он показал в сторону зарешеченного окна,— отвечаете головой!
Услышав прощальное высказывание Саахова, Нина поняла, что ее спасение зависит теперь только от нее самой. Никто не знает, где она, да и никто не будет ее здесь искать.
Перспектива просидеть неизвестно сколько в заточении ей мало улыбалась. При первой же возможности нужно было бежать, но никаких идей на этот счет у нее не было. Нина решила ждать удобного момента.
К вечеру вся троица собралась в своей комнате на «военный совет».
Заседание начал Бывалый.
— Что будем дальше делать? Мне кажется, дело приняло серьезный оборот. По-моему, девчонка окончательно заупрямилась.
— Да, сматываться надо, пока нас вместе с женихом и дядей не подшили к делу,— сделал вывод Балбес.
— А ты что думаешь? — обратились они к Трусу.
— Я думаю, надо подождать.
— Да, правильно, надо подождать,— согласился Бывалый.— Во-первых, девчонка все равно отсюда не убежит. А во-вторых, все время, пока будет тянуться эта история, мы можем спокойно жить на даче в полном изобилии.
— Да,— подтвердил Трус.— Девчонку кормят, как на убой. А у нее голодовка. Мы должны ей помочь.
Бывалый и Балбес вопросительно уставился на него.
— Употребить продукты,— пояснил Трус.
— Это точно.
— А товарищ Аджебраил-то — большая жаднюга,— сказал Балбес.— Считает жениховы денежки, как свои. И за каждой бутылкой следит, как бы мы лишнего не съели.
— Экономный! Экономика должна быть экономной! — подтвердил Трус.
— Ничего, вот сегодня он уедет, у нас своя экономика будет.
Тут послышались быстрые приближающиеся шаги и скрип кожаных накладок кавалерийских галифе Аджебра-ила.
— О! Про волка промолвка, а волк тут как тут,— сказал Трус.
Войдя, Аджебраил обвел их подозрительным взглядом.
— О чем это вы тут беседуете?
— Да так, о том, о сем,— пожал плечами Трус.
— Имейте в виду: если сами вы смоетесь и девчонка сбежит, то не доедете и до границы района, как вас повяжут. В ваших же интересах сберечь ее, пока не успокоится. Так что — без фокусов.
— Без фокусов? — вставая, переспросил Балбес, хитро подмигнув своим компаньонам.— А мы тут только что о фокусах разговаривали.
— О каких таких фокусах? — не понимая, о чем речь, заморгал глазами Аджебраил.
— Я знаю один классный фокус. Могу за три минуты отрезать и пришить на костюме все пуговицы, причем без иголки и нитки. А Бывалый со мной спорит, что я не смогу этого сделать.
— Так возьми и сделай! Что за проблемы! — сказал Аджебраил, обрадовавшись возможности разрядить обстановку.
Ему нужно было срочно уезжать по делам, и он опасался расстаться с кунаками, не будучи в них уверенным. Поэтому он решил подыграть.
— А мы все посмотрим
— Я этот фокус просто так наказывать не буду. Только на спор. Долбежу много. А на что мне с ними спорить? У нас и так деньги общие.
— Ну, если хочешь, я с тобой поспорю. За три минуты невозможно отрезать и пришить все пуговицы.
— Могу спорить на полсотни из нашего заработка. Засекайте время. Трус, иди сюда.
Трус сразу запротестовал.
— А почему всегда я? Чуть что, так я! У меня и пуговиц-то всех нет!
— Ладно. Тогда у Бывалого отрежу.
— Э, нет,— возразил Аджебраил.— У Бывалого всего три пуговицы. Это и я могу.
— Что, мне самому себе пуговицы отрезать? Это не входит в правила.
Тут Аджебраил хитро усмехнулся.
— Тогда режь у меня.
— Ого! — воскликнул Балбес.— У Вас одежек много. И рубашка, и пиджак, и штаны. Что-нибудь снимайте.
— Э, нет. Давай в полном комплекте.
— Ну что ж, давай! — всплеснул ладонями Балбес. Тут Аджебраил замялся.
— Только ставку надо немного понизить.
— А чего Вы боитесь? Вы же не верите, что я успею все пришить.
— Не в этом дело. Просто у меня всего осталась трешка.
— Ну, ладно. Можем вообще на бутылку вина поспорить. Идет?
— Идет! — обрадовался Аджебраил.
В доме этого вина было завались. Так что при проигрыше он ничего не терял.
Балбес взял в руки перочинный ножик и сказал Трусу:
— Засекай три минуты.
Трус, выставив вперед руку с часами, внимательно следил за секундной стрелкой и, когда та стала на две-надцати, дал команду начинать.
Балбес, быстро срезав все пуговицы с пиджака, принялся за рубашку.
— Где еще есть?
— Вот на рукавах,— выставил вперед руки Аджебраил.
— Теперь брюки.
— Осторожно,— попросил Аджебраил.— Не отрежь вместе с пуговицами еще
что-нибудь..
Балбес сложил отрезанные пуговицы на стол.
— Ну, вроде, все! Аджебраил рассмеялся.
— Не все, дорогой! — он стал снимать сапоги.— Вот тебе еще!
Внизу на галифе было еще несколько пуговиц.
— Ну, теперь-то все? — спросил Балбес.
— Теперь все.
— Двадцать пять штук,— сосчитал Трус.
Тут Аджебраил замялся. — А сколько осталось времени — спросил он. — Одна минута.
— Ты что,— обратился он к Балбесу.— За две секунды пуговицу пришиваешь?
— Даже еще быстрее,— ответил тот.
Он сгреб со стола все пуговицы и направился к Аджеб-раилу, но нечаянно споткнулся и уронил их на пол.
Он бросился их собирать. Залез под стол, потом под кровать. Но тут Трус крикнул:
— Время вышло! Ровно три минуты. Балбес вылез из-под кровати.
— Вот не везет. Проиграл. Никогда не проигрывал. Это ж надо так споткнуться.
И, сложив пуговицы перед Аджебраилом на столе, он пошел прочь.
— Куда ты, дорогой?! — забеспокоился Аджебраил.
— На боковую... Спать хочу, сил нет,— он зевнул.— Намаялся тут за день.
— А пуговицы пришить?
— Что? Чего я их буду пришивать? Я же проиграл. Не успел — виноват. Трус, отдай товарищу Аджебраилу мою бутылку вина.
Аджебраил вскочил было, чтобы его догнать, но одежда стала спадать, с него. Заметив насмешливые взгляды Бывалого и Труса, он махнул на все рукой, сгреб со стола пуговицы и, придерживая штаны, поплелся восвояси.
* * * *
Шурик с трудом разлепил запухшие веки. Он попытался встать, и в то же мгновение над ним появилась чья-то голова в белой шапочке и сильные руки уложили его обратно.
— Очнулись, больной? Полежите пока. Вам после укола резко вскакивать не рекомендуется.
— Где я? Что я? — испуганно стал спрашивать Шурик. Его голова была, как из ваты, и мысли путались в ней.
— Успокойтесь! Вы там, где вам и следует быть. Среди друзей и единомышленников,— ответила голова.
Шурик стал оглядываться по сторонам. Он лежал на кровати в большой светлой комнате. Кто-то переодел его в пижаму и уложил в чистую постель.
В комнате стояли еще кровати, но на них никого не было. Через два огромных окна, открытых настежь, лился солнечный свет и слышалось пение птиц.
Шурик догадался, что он в больнице. Но почему, вспомнить не мог.
— Доктор! — обратился он к человеку в белом.— Я попал в катастрофу?