Начиная с 16-го века почти каждое грузинское семейство могло молиться мученикам своей крови. В Москву одну за другой привозили грузинские святыни, спасаемые от поругания мусульман. И царь, и простолюдин с одинаковою скорбью слушали рассказы о неистовствах, совершаемых неверными над православным населением Грузии; самые сердечные чувства народа были задеты и влекли русских на путь, уже указанный и политикой, и торговлей. И действительно, с XVI века начались попытки русских царей, с одной стороны поддержать изнемогавшую Грузию, с другой — утвердить свое торговое и политическое господство в прикаспийских странах. Эти попытки продолжались, развиваясь все в больших размерах, до конца XVIII века. Сначала они представляли почти непреодолимые препятствия. Россия еще не соприкасалась с Кавказом; между ними лежала обширная пустыня, наполненная кочевыми хищниками и шайками бездомных удальцов, почти непроходимая. Но тем временем русский народ вырастал, поселения раздвигались, пустыня превращалась понемногу в заселенные области. В начале XVIII века все пространство от Оки до устий Дона и от Казани до Астрахани было уже занято цепью сел и городов. И с этого времени начинается целый ряд кавказских походов, совершенных при Петре Великом, Екатерине I, Анне Иоанновне, Екатерине II и Павле Петровиче; они становились все чаще по мере того, как Россия подвигалась к Кавказу. К концу века русское племя доросло до европейских рубежей своей земли — Черного моря и подножия Кавказа. Закавказские владения не были уже в отношении к России в таком географическом положении, в каком теперь находится Хива; планы Петра Великого могли быть приведены в исполнение без тех затруднений, которые им предстояли в 1722 году. В это самое время новый погром и новые неистовства со стороны мусульман постигли Грузию. Стоя на Тереке и на Кубани, Россия не могла ограничиться бесплодными сожалениями, как в 16-м веке, слушая рассказы о том, как на Курском мосту в Тифлисе персияне заставляли православных плевать в чудотворный образ Богородицы и свергали непокорных (а непокорными были все) с моста в Куру, скоро запруженную телами; или как две тысячи молельщиков Давидо-Гореджийской пустыни были по очереди подводимы под топор во время совершения заутрени на светлое воскресенье. Независимо от самых существенных интересов, по которым обладание Кавказом составляло уже тогда для Империи дело первой важности, с одной стороны религиозного вопроса Россия не могла отказать православной Грузии в защите, не переставая быть Россией. Манифестом 18 января 1801 года Павел Петрович принял Грузию в число русских областей, по завещанию последнего грузинского царя Георгия XIII.
В то время спор за господство на Черном море шел у нас только с одною Турцией. Но Турция была уже объявлена несостоятельною политически; она уже находилась под опекою Европы, которая ревниво блюла ее целость, потому что не могла принять равного участия в дележе. Несмотря на это искусственное равновесие, опертое на острие иглы, между великими державами начиналась борьба за преобладающее влияние на Турцию и все принадлежащее ей. Европа проникала в отжившую массу Азии с двух сторон, с запада и юга; для некоторых европейцев азиатские вопросы получили первостепенную, исключительную важность. В пределах Турции, если не действительных, то предполагаемых дипломатически, заключались Черное море и Закавказье; это государство простирало свои притязания до берега Каспийского моря и легко могло осуществить их первым успехом, одержанным над персиянами. Но неясно очерченная масса турецкой империи начинала уже переходить из одного влияния под другое. Было очевидно, что спор за Черное море, за все воды и земли, на которые простирались притязания Турции, рано или поздно, при первом удобном политическом сочетании, станет спором европейским и будет обращен против нас, потому что вопросы о западном влиянии или господстве в Азии не терпят раздела; соперник там смертелен для европейского могущества. Чье бы влияние или господство ни простерлось на эти страны (между которыми были земли без хозяина, как, например, весь кавказский перешеек), оно стало бы во враждебные отношения к нам. Между тем владычество на Черном и Каспийском морях, или в случае крайности, хоть нейтралитет этих морей, составляет жизненный вопрос для всей южной половины России, от Оки до Крыма, в которой все более и более сосредотачиваются главные силы империи, и личные, и материальные. Эта половина государства создана, можно сказать, Черным морем. До завоевания Екатерины она была в таком же положении, как теперь Уральский край и южная Сибирь, поселениями вдвинутыми в безвыходную степь; владение берегом сделало ее самостоятельною и самою богатою частью империи. Чрез несколько лет, с устройством закавказской железной дороги, которая необходимо привлечет к себе обширную трапезондтскую торговлю с верхней Азией, при быстром развитии волжского и морского пароходства, при составившейся компании азиатской торговли, пустынное Каспийское море создаст для юго-восточной России то же положение, какое Черное море уже создало для юго-западной. Но охранять свои южные бассейны Россия может только с кавказского перешейка; континентальному государству, как наше, нельзя ни поддержать своего значения, ни заставить уважать свою волю там, куда его пушки не могут дойти по твердой почве. Если б горизонт России замыкался к югу снежными вершинами Кавказского хребта, весь западный материк Азии находился бы совершенно вне нашего влияния и при нынешнем бессилии Турции и Персии, не долго бы дожидался хозяина или хозяев. Южные русские области упирались бы не в свободные воды, но в бассейны и земли, подчиненные враждебному влиянию. Если этого не случилось и не случится, то потому только, что русское войско, стоящее на кавказском перешейке, может обхватить южные берега этих морей, протянувши руки в обе стороны.
Враждебное влияние не остановилось бы на кавказском перешейке. Ряд водных бассейнов, вдвинутых в глубь азиатского материка, от Дарданелл до Аральского моря, с его судоходным притоком Амударьей, прорезывающим всю Среднюю Азию почти до индийской границы, — слишком заманчивый путь для торговли, пробивающейся теперь через бездорожные хребты и высокие плоскости Армении и Азербайджана. Европейская торговля с Азией шла этим путем тысячи лет, была прервана турками, когда они, взявши Константинополь, заперли Черное море, и возобновилась бы в начале этого века, если б кавказский перешеек оставался без владыки. Но кто не знает, что такое европейская торговля в Азии? Соприкосновение двух пород столь неравных сил начинается там ситцами, а кончается созданием подвластной империи в 150 миллионов жителей[12]. Если б торговля некоторых европейцев установилась по направлению внутренних азиатских бассейнов сама собою, до или помимо нашего господства за Кавказом, путь ее был бы пределом наших отношений к Азии. Все лежащее за чертой, протянутой от устья Кубани к северному берегу Аральского моря и дальше, было бы слито в одну враждебную нам группу, и мы выиграли бы только то, что вся южная граница империи на несколько тысяч верст, от Крыма до Китая, сделалась бы границей в полном смысле слова, потребовала бы крепостей и армии для своего охранения; чистая выгода в смысле «мирного развития внутренних сил государства». Для обороны кавказской линии пришлось бы, вероятно, употребить те же войска, какие занимают ее теперь, но уже без всякой надежды на окончание этого положения. Европейская торговля с Персией и внутренней Азией, проходящая чрез кавказский перешеек, подчиненный русскому господству, обещает государству положительные выгоды; та же самая торговля, прошедшая чрез Кавказ, независимый от нас, создала бы для России нескончаемый ряд утрат и опасностей. Кавказская армия держит в своих руках ключ от Востока; это до того известно нашим недоброжелателям, что во время истекшей войны нельзя было открыть английской брошюры, чтобы не найти в ней толков о средстве очистить Закавказье от русских. Но если отношения к востоку составляют вопрос первой важности для других, то для России они осуществляют историческую необходимость, уклониться от которой не в ее власти.
12
Фадеев имеет в виду создание подвластной Великобритании Индийской империи, ставшее результатом деятельности Ост-Индской торговой компании.