Однажды, ни с того ни с сего, Анастасия Михайловна погладила ее по голове и сказала:
– Аннушка, голубушка моя, не позволь погубить свою душу. Война еще не скоро закончится, не теряй впустую лучшие годы. Позволь нам подготовить тебя к экзаменам, в сентябре поступишь в четвертый класс гимназии. Я беру на себя математику, Анатолий Кузьмич – русский. На следующий год к Рождеству сдашь экзамены за пятый класс, а в конце года – за шестой. Не исключено, что еще прежде окончания войны ты сможешь получить среднее образование и останешься здесь. Тебе будет открыта дорога в университет. В любой университет – куда пожелаешь.
Неужто Анастасия Михайловна – волшебница?
– Как вы догадались? Как же вы догадались? – только и смогла ответить растроганная Анна, с трудом сдерживая слезы.
В тот же день они вдвоем отправились за учебниками. Вечером, ложась спать, Анна положила учебники рядом с подушкой, и перед тем, как она погасила свет, ей показалось, что глаза Толстого просияли от радости, а Максим Горький с другой стены, вне всякого сомнения, подмигнул ей.
Ее меланхолия исчезла чудесным образом, прибегать к слабительному не пришлось. Теперь у нее была цель жизни. Если война закончится быстро, то она возвратится в свой колледж. Если же затянется, она получит среднее образование в России, а там уж будет видно.
Но сколько еще продлится война? В этом-то и вопрос. Поначалу все говорили, что она закончится за несколько месяцев, а что же теперь? Союзники уселись в окопах – сытно накормлены, как следует экипированы, что им еще нужно? В минувшем декабре Россия обратилась к ним за помощью, но те отказали. Что будет дальше? Железные дороги разрушены, со снабжением армии дела из рук вон плохо. Войска начали отступление по всей линии фронта. Потери погибшими, ранеными и пленными к весне 1915 года составили пять с половиной миллионов.
Крестьяне, поначалу уходившие на фронт с песнями, ведь царь-батюшка снабдил их формой, мясом и папиросами, теперь начинают дезертировать и скрываться в лесах. Мобилизации идут одна за другой. На фронтах солдат секут за малейшую провинность.
Кто виноват? Евреи. Евреи и немецкие шпионы. Кругом все ищут немецких шпионов. Из уст в уста передается, что и царский двор, начиная с царицы, весь германофильский, а Распутин – агент Германии. Виноваты и союзники, которые не помогают России, так что модная острота гласит: Англия решительно настроена сражаться до последней капли крови… русского солдата.
Ха-ха-ха! Прекрасная шутка, все смеются, смеется и Анна, забыв, что она англичанка. Так, мало-помалу, забылась и ее национальность, и теперь англичане стали «теми», русские стали «нами», а мисс Драперс для всех стала Аннушкой. Всеми любимой и везде желанной Аннушкой. Мила, проста, непосредственна – большой ребенок. «Лучом света» называют ее Анатолий Кузьмич и Анастасия Михайловна.
Помимо изучения русской грамматики и синтаксиса, с Анатолием Кузьмичом и Анастасией Михайловной Анна открывает новые миры. Ей рассказывают о «старой доброй Англии» Чосера[117]. На русском языке познает она английский юмор. Ей объясняют чрезмерности мистера Пиквика[118] и фанфаронство Фальстафа[119]. Говорят ей и о Шоу с его милыми кокни[120]. Она читает шикарное французское издание Мильтона с гравюрами Гюстава Доре. Анна смеется над Догберри и Боттомом[121] и пересматривает свой взгляд на Шекспира. Ее захватывают парадоксы Оскара Уайльда. С жадностью читает она и русских писателей и заучивает наизусть Пушкина, сама не замечая этого, ибо таков пушкинский стих. Он сам входит в голову, в сердце, в плоть и кровь, подобно птичьему щебетанию.
Не прошло и года с тех пор, как нога Анны ступила на эту землю, но уже произошло неотвратимое: Россия ее поглотила, пусть сама Анна это еще не осознала. Она продолжает считать себя иностранкой, временно оказавшейся здесь, продолжает думать, что путешествие в Россию – лишь незначительное обстоятельство ее жизни, и, как только завершится война, ее константинопольская жизнь продолжится своим чередом. Между тем и кошку она уже подзывает «кис-кис-кис», а никак не «пси-пси-пси». И омикрон она произносит как «уо», а эпсилон – как «йе». Чай она пьет, посасывая кусочек сахара. Второго марта она ела булочки в форме птичек, которые русские называют «жаворонками» и пекут в ознаменование прихода весны. На Пасху – трижды целовалась со всеми в исполнение «облобызаем друг друга»[122]. Теперь, если она слышит, что Дружок во дворе проскулил три раза подряд, то уже ждет вести о случившемся где-то пожаре. Знает, что если чешется бок, значит, будет какое-то известие. Чешутся уши – будет дождь. Брови – случится плакать. А если вдруг внезапно погасла свеча, то прибудет нежданный гость.
117
118
120