Выбрать главу

Я остановился перед Менделеевым - тем самым, эскиз которого, где он сопряжен в марьяже с ослом, находится в галерее. Это издевательское изделие примерно соответствовало своему живописному изображению, то есть было с хвостом, копытом, и ушами осла. Только здесь этот химик был - по Вадиму - синий. Сколько себя помню, всегда находились желающие извратить прошлое, опустить гения, нагадить в руки ему. Подобная смердяковщина мне претит. Я решил, что так просто это Ваваке с рук не сойдет. Это была уже вторая причина, чтобы по-своему - как именно, я пока что не знал - разобраться с ним. Мне уже не хотелось бежать из замка сломя голову. Да, я сыграю с ним, но по своим правилам.

Джус осматривал паноптикум с другого краю и почему-то кряхтел.

Гарт вернулся через полчаса - один, без Викторовича. Приветливый, переодевшийся, посвежевший. И возможно, позавтракавший тем, что осталось в разоренной кухне.

- Здравствуйте, человечки! - поприветствовал он свои изделия. - Если ты с человечками по-человечески, то и человечки к тебе со всей душой. - Он небрежно потрепал ближайшего по щеке.

Я осторожно дотронулся до Менделеева - и тут же отдернул руку: он мне показался холоднее льда. Во всяком случае, не соответствовал температуре живого тела.

- Здесь не все еще снабжены биотелами, - сказал Гарт. - Это муляж. Я называю его Серко, что значит Серебряное Копытце.

Не все присутствующие фигуры были воплощены в белок, а из тех, что были - не все оказались загружены, многие оставались пустыми, ждали, возможно, меня. Не знаю почему, но я почувствовал некоторое разочарование, хотя еще минуту назад негодовал против генных экспериментов

- Эти уже разумны, - комментировал Гарт, обходя ряды и группы. - Этот - лучший мой живописец. - Он ткнул пальцем в одного из горбатых. - Этот - собеседник толковый. - Кажется, в качестве собеседника был мяукающий субъект из-под лестницы. - Пустые болванки. - Он небрежно кивнул на группу фигур. - Бунтовщик, - обронил он, проходя мимо Каспара.

Что касается их истинной принадлежности, то наверняка все они - осужденные из подвластных Гарту учреждений.

Я спросил:

- Кто они были в реале? Почему они чмо?

- Это люди из моего прошлого окружения. - Он указал на группу нормальных, стоявших особняком. Впрочем, нормальность их тоже была относительна, ибо выглядели они, как в доброе старое время, то есть не без природных недостатков и даже уродств. Нынешние тела чересчур правильные, за редким исключением, вроде Мункара. - Это Гоша Донских, наш лучший сыскарь и мой личный друг. - Гоша был слегка лопоух. - А это мой зам. - Заместитель был горбонос и чересчур волосат. - Когда он умер, я места себе не находил. Сорок восемь чтецов сорок восемь часов читали над ним псалтирь.

Мне показалось, что его глаза и впрямь влажно блеснули.

- Водитель. Секретарша, - знакомил далее он. Секретарша была прелестна. - Это просто бойцы, что жертвами пали в борьбе роковой. Все они выращены из исходного биоматериала. Их могло быть гораздо больше, догадайся я раньше забирать материал у своих людей.

- Какой смысл? - спросил я.

- Я вот припомнил вашу фразу: зачем бессмертие, если наши друзья мертвы? Новые как-то не заводятся, да и не хочу я их, новых. Так хоть тела сохранить. Не сомневаюсь, вам бы тоже хотелось своих с того света вытащить.

Разумеется. Если они сами не прочь.

- Ведь вам приходилось иметь дело с монахами? - продолжал он. - Вам, как борцу с их ересью, знакомы ее постулаты? Монахи утверждают - а вдруг они правы - что личность есть эмиссар сознания, продукт и инструмент для его деятельности в мире сем. И я даже склоняюсь к тому, что там действительно существует нечто по отношению ко мне базовое, и я являюсь лишь частью его, присущим ему свойством. Сознание, выделяющее меня из себя и делегирующее в этот мир как личность, как эманацию. Или - если в терминах квантовой физики - редуцируемое в классическое состояние, чтобы иметь возможность существовать в этом классическом же, безусловно классическом мире. В терминах контрразведки, сознание - Центр, а личность - его шпион и агент. Но не просто соглядатай и созерцатель, а и творец, который своими творческими достижениями обогащает базовое сознание, поставляет материал для строительства его мира и заставляет гордится собой. И может быть существует род соревнования между сознаниями, формирующими каждый свой, отличный от соперника, мир. Знаете, я уверен, я убежден, что ваши монахи правы. Вот вы, знатный ходок, неужели не чувствовали ни разу где-то вблизи чьего-то обнадеживающего присутствия?