На этот раз я не стал воображать что-то особенное, а просто вспомнил дом, в котором прожил несколько лет в восьмидесятых годах. Уютный, теплый, с высоким крылечком. Для этого даже не надо было закрывать глаза. Он возник сразу, словно доселе прятался за слепым пятном.
Но едва я сделал шаг, чтобы войти, погреться, как дом с жутким скрипом подал назад, отломив крыльцо.
- Холодно, - опять констатировал Каспар. - Но теплее уже.
Я сошел с колеи в слякоть. Дом еще отодвинулся, теперь от него отвалились сени, крыша съехала набок, да и весь он съежился и в несколько секунд обветшал, превратившись в почерневшую от времени и дождей фольклорную лачугу, крытую корьём, с единственным оконцем из бычьего пузыря.
Я пытался ее поправить. Или хотя бы, что осталось, спасти. Однако избушка опасливо отступила еще, и вдруг шарахнулась от кошки, вылезшей из-под крыльца. И убежала, шлепая по грязи, кривыми курьими лапами, возмущенно квохча.
- Объект в погоне за субъектом. Или наоборот.
Кошка, по всей видимости, когда-то попала под грузовик, но, несмотря на сплющенное тело, развила приличную прыть.
Избушку, подобную этой, я однажды действительно в какой-то новелле изобразил. Да и в детских сказках встречалась. Что касается сплющенных кошек или собак, то я и в реальной жизни таких субъектов встречал, которые не упустит случая вильнуть рулем, чтобы задавить бедное беспечное четвероногое, по оплошности оказавшееся от них неподалеку.
- Я слышал мнение, что в ад сливаются все негативные события, которые с нами произошли. Злобный загробный мир строится из таких материй. Из предательства, малодушия, неправедной выгоды, из всяческих искажений адом, проникающих в нашу жизнь. Хочешь хорошее помыслить или представить, но твое плохое вторгается и искажает сюжет.
- Так это - ад?
- Что ты. Всего лишь бэд.
Я с тоской оглядел пустые опять окрестности. Избушка, за которой дохлая кошка гналась, сгинула в нечистом поле.
- Многое отсюда виднее, - сказал Каспар. - Жизнь, как она кажется. Смерть, как она есть. А хочешь, я тебе свой блазняк покажу?
Да, если там найдется сухое теплое местечко. Или какая-нибудь обувь для посиневших ног. Тем более, что сам горячее место мне обещал.
Не успел я высказать ему свои пожелания, как на месте бывшего поля, куда сбежала избушка, возник и зашелестел ветвями Эдемский сад.
Деревья были самые разнообразные. Преобладали плодово-ягодные. Одни буйно цвели, другие уже плодоносили, причем я усмотрел, что с одного и того же дереве свешивались как недозревшие яблоки так и гроздья спелых рябин. Это немного смутило меня своей неправдоподобностью. Может ли что-либо долговечное состоять из таких химер? Я ожидал, что и сад вот-вот рассыплется и исчезнет.
Каспар же остался доволен своим творением.
- Могу же быть Богом, когда захочу! - вскричал он.
В особенности меня возмутило то, что все яблоки оказались перевязаны ленточками: какое белой, какое красной или голубенькой, а то и георгиевской. Выглядело это кокетливо и слащаво.
'Бред сивой кобылы', - подумал я.
- Пусть кобыла и сивая, но своя, - отозвался на это Каспар немного обидчиво.
Плоды стали исчезать вместе с ленточками, цветы сохнуть и опадать.
- Холодно, - на его же манер прокомментировал я.
Усилием воображения Каспар пытался удержать свое творение от распада, подправляя то здесь, то там. В отличие от меня, кое-что ему удалось. Например, сохранить деревья, хотя и сильно далекими от первоначального веселенького образца.
- Как ни пытаюсь, все сумрачный лес выходит, - сказал Каспар, однако унывать не стал. - Ну, лес, так лес. Войдем.
Этот лес меня чем-то отталкивал. Ноги к нему не шли, вязли в полутрясине, словно кто-то меня за пятки хватал. И мне все казалось, что этот темный лес в себе затаил что-то еще более темное, а в голове настойчиво пульсировало: 'Чем дальше в лес, тем больше мертв!' Каспар уже был у опушки, весело попирал дерн, махал мне рукой, приглашая ступить на твердую почву. Глупо было бы пренебречь таким завидным комфортом ради неясных пока предчувствий. К тому же остаться одному без гида, каковым себя объявил Каспар, мне тоже не улыбалось. Однако попробуй двинуть собой в намеченном направлении, если стеной стоит на пути огромное 'Не хочу!'. Мой гордый одинокий танец - шаг вперед, два шага назад - сопровождался издевательскими комментариями Каспара. Но видимо, шаг вперед был все-таки шире, чем два трусливых попятных, так как я все же приблизился к опушке. Каспар нагнулся, протянул мне свою бесплотную руку, я своей бесплотной крепко ухватился за нее и вскоре уже сидел на сухом пригорке, отирая ноги жесткой бурой травой.