- Знаешь что, - обратился он ко мне, совершенно игнорируя Грибоедова. - А не отужинать ли нам завтра у меня в номере?
- С чего бы? - грубо - от неожиданности - отозвался я.
- Так, ни с чего. Упал на подоконник кусок баранины. Надо ему примененье найти. А то ты что-то меня избегаешь, побаиваешься, что ли. Заодно наши отношения проясним.
- Откуда у вас плита? - Я искал повод, чтоб отказаться.
- Да вот, подобрал как-то кусок нихрома, намотал на карандаш, - объяснял он наличие в своем номере электроплитки.
Двадцать первый век. Веку за полдень. Но что делать, если пожароопасные приборы в боксах запрещены.
- Женщины будут, две. Они пока тоже избегают меня. Кебаб сделаю. Если не давать мужчине жрать, а женщине кушать, то им не до отношений. Ты любишь пряности? Ах, черт...
Переминаясь с ноги на ногу, он наступил на мой саженец и сломал его.
Грибоедов уже выковырял ямку и теперь вложил в нее корневища березки, вместе с грунтом завернутые в какую-то ткань, которая со временем должна была в земле раствориться. Джус бесцеремонно вынул деревце из его лунки и вставил в мою.
- Это волюнтаризм! - возмутился Грибоедов.
- Не говори гадостей, - невозмутимо сказал Джус. - Впрочем, ладно. Пойду принесу.
Он воткнул лопату и отошел. Деревце, разумеется, я тут же вернул Грибоедову. Он в ответ что-то пробормотал.
- Что? - переспросил я.
- Опасный тип, - понизив голос почти что до шёпота, доложил он. - Кажется, из спецназа депо. Знаете, сколько там отморозков? - Я знал. Не много, но есть. - Я вижу, он и вам неприятен. Живете на одном этаже? - посочувствовал он.
Этот псевдо-Грибоедов имел сходство со знаменитым портретом работы Крамского. Только флегматичности в его лице было, пожалуй, больше. Да очки он уже несколько дней, как снял. Но всё ещё приволакивал ногу.
- Давайте завтра вечером или даже пораньше приходите ко мне. А то вы от него не отвяжетесь. Я во втором корпусе, можете даже заночевать. Я очень скоро выписываюсь, а комнату вы оставите за собой. Там у нас литературная секция. Интереснейшая интеллигенция собирается.
- Какое твоё? - сказал подошедший Джус, держа на весу два деревца.
Я взял у него саженец.
Накануне Джус мне напомнил о нашем ужине при свечах. Я сказал, что окончательно еще не решил, однако, как только стало темнеть, крадучись покинул корпус. Пробираясь на цыпочках мимо двери Джуса, я никаких признаков предстоящего шабаша не обнаружил. Ни женский смех, ни чарующие напевы, ни даже запах подгорелой баранины не коснулись моих органов чувств. Мне даже показалось что за дверью темно. И пусто - как может быть пусто только в бескрайнем космосе.
- Сюда! - прошипел Грибоедов, как только я, покрытый мурашками, чуть отошел от подъезда.
Он схватил меня за руку и увлек в кусты.
- Опасно! - шипел он мне в ухо. - Он знает и непременно придет! Я теперь сам в опасности! Я не могу подвергать себя опасности из-за вас. Мне завтра выписываться. А послезавтра - паром. Меня уже ждут на воле. - Слово 'опасно' и производные от него он в полминуты произнес раз десять, чем изрядно меня взвинтил. Я мгновенно потерял голову. - Я вас на стройке укрою, - продолжал шипеть и волочить меня через сквер Грибоедов. - Я сам строитель и там неоднократно бывал. Скучаю, вот и хожу. Познакомился с прорабом. У него в вагончике и спрячетесь эту ночь. А завтра объявите администрации. Впрочем, если это по каким-то причинам для вас неприемлемо, то прораб вам поможет бежать. Вывезет на грузовом пароме. Вас, конечно, найдут по фанку. Но зато вы избавитесь от преследований этого негодяя. Переждёте в походящем подполье, а там...
Если у меня еще оставались сомнения в том, что Джус негодяй и преследователь, то они тут же исчезли.
Футбольное поле мы пересекли бегом. Под идущей на убыль, но всё еще яркой луной. Я всё пытался ускорить рысь, однако этот черт, Грибоедов, подволакивал ногу, приходилось подстраиваться под спотыкливый ритм этого иноходца.
Стройплощадка была огорожена и освещена по периметру. Мы влезли в какую-то щель, обогнули огромную кучу щебня. Мне показалось, что стропы у ближайшего подъемного крана покачиваются и поскрипывают. Я почти ничего не соображал, будучи на грани паники и готов был шарахнуться от любого движения.
Дверь вагончика была не заперта. Мы вошли. Грибоедов открыл жалюзи, и в помещение от лампочки на ближайшем столбе влился свет. Под окном был откидной стол и пара тоже откидывающихся сидений, как в железнодорожном вагоне былых времен. В дальнем углу стоял металлический шкаф. Стены были обшиты пластиком, который кое-где поотстал, обнажив детали каркасных конструкций. К одной из таких конструкций он меня и пристегнул, профессионально защелкнув наручник на моем запястье, а потом на стальном профиле. Я и сообразить ничего не успел, недоуменно дергая руку.