Разумеется, лежанием повседневное поведение Джякуса не ограничивалось. Кроме того, он медитировал, разговаривал по телефону, принимал пищу, отлучался в подсолнухи, изрекал перлы, кормил собак, лежал на Горячем Камне, бормотал, разговаривал с нарушителем, делился планами на мое будущее, дразнил Джуса, поучал меня, дважды надолго исчезал (один раз на Джусовой машине), а как-то залез по кабелю на территорию завода, а вернулся совсем с другой стороны.
Иногда задавал вопросы, типа:
- Откуда я взялся? Ведь проще не быть, чем быть. Тогда и умирая, мы движемся от простого к сложному?
Что давало представление о ходе его мыслей.
Его интересовала моя аутокатастрофа.
В том мире можно войти сразу во всё, во все пространства и времена, во все мыслимые положения и ситуации. Посредством деиндивидуации, добавлял он, или - в присущих ему терминах - расколбеса. А в этом мире выбора нет, только один путь. Моё состояние он трактовал как чрезмерную индивидуацию. Считал, что мои чувства не изливаются на внешний мир, а во мне замкнуты. И мир не входит в меня, и я к нему равнодушен или боюсь. Это и есть депра.
Он несколько раз пытался меня расспрашивать о последнем трипе. И в конце концов - зачем упираться? - я ему рассказал.
- Совсем дохлая смерть, - сокрушенно прокомментировал он. - Ты воспринял ситуацию как провал, вот и начал проваливаться. Упал в новый полет. Надо было перехватить инициативу и возглавить бардак. Впрочем, для того тебя и накачали дурью, чтобы ты ничего не посмел, оставался в ведомых.
- Что же это за персонажи были: Яга, изба, кошка?
- Все эти виртуальные выкрутасы имеют под собой подоплеку. Мы тот свет воспринимаем в классических понятиях. Ибо неклассическое в голове не укладывается. На самом деле за фасадом классического происходит нечто совсем иное, за бабой Ягой стоит совсем другое событие, явленное тебе в форме Яги. Может, то, что нам кажется ужасом - юмор у них. - Он хохотнул, как будто и впрямь только что отведал потусветного юмора. - Возможно это визуализации образов и понятий. Как, например, там может выглядеть милосердие, благодать, непорочность или порок? Представь, что тот мир - жизнь в подобных понятиях, которые обрели образы. Где все зримо, явно... Можно в многоглавом чудище узнать себя.
- А это существо, которым запустил в меня Каспар?
Такое впечатление, что оно до сих пор сидит во мне.
- Думаешь, вирус? Можно и так сказать. Встроился в твою личность, словно в геном, не меняя фанка.
- А что, может и поменять?
Джякус оставил это вопрос без ответа. Сказав вместо этого:
- А ты хотел сразу в рай? В игольное ушко? Как говорила актриса Раневская, что я могу поделать, если у меня такая толстая жопа.
Слово жоп - жизненный опыт - тогда еще не было изобретено. Но Джякус его уже предчувствовал.
Мне иногда казалось, что депрессняк отступал. И зачем тогда трип? Я всё ещё трусил.
- Надо, Ходя, надо, - обычной присказкой отвечал Джякус. - Против ада - только противоадие. Иногда для восстановления личности надобно умереть. Выйти за пределы действительности. Считай, что это обыкновенная эвтаназия. Щенячьей жизнерадостности мы тебе не вернем, но поможем изменить твою жизнь к лучшему.
Ходя - вероятно, от слова ходок. А иногда - Ходя-Ходя. Никаким ходоком я тогда еще не был: мои вынужденные трипы не в счет. Но кличка была дана с расчетом на будущее. На вырост, если так можно сказать.
Скоро проявилась и личная заинтересованность во мне моих новых друзей. Я как-то спросил:
- Что же ему, Каспару, от меня нужно?
- Да чёрт его знает. Может, он просто псих. С ним ты сам как-нибудь разберёшься. После того, как сделаем тебя каюром.
- Каюром? Меня? Почему именно?
Я был мало что удивлен. Я был изумлен, у меня лицо вытянулось.
- У тебя потенциал. Джус еще в лазарете это в тебе подметил. И людей убивать ты приучен. Я же должен его к кому-то пристроить, прежде чем уйти из профессии.
- И куда ты уходишь?
- В кино. Надоел мне театр одного актёра.
Театр одного убийства, следовало бы сказать. Этот человек будет меня удивлять, пока моё лицо не вытянется в лошадиную морду. Однако о том, что он в корень достал депо, и ему почти уже выписали путёвку в чмольный, он мне тогда не сказал.
- Но ты не сомневайся, мы с тобой еще встретимся, - обнадежил он. - Не пройдет и полвека.