- Вы и по этой жизни такой же скучный, - сказала, наконец, Сусанна, и я вдруг увидел, что Мункар похож на понурую птицу, склонившую клюв над столешницей, а не на властелина моей судьбы.
- А разве иначе? - сказал он.
- Ах, что вы. Всё с точностью наоборот. Словно секс свыше. Секс, секс, секс, - сказала она с воодушевлением, как будто этим словом заклинала тот свет, ограждая себя от Мункаровых наваждений. - И это такое блаженство, жаль, что туда часто нельзя... то есть вообще нельзя, - поправилась она, опасливо взглянув на Мункара.
Не могу передать, как действовала на меня эта особа - со всеми ее особенностями, со своей консервативной красой.
- У меня по этой части тоже бывало, - сказал Накир. - С гуриями.
- А у вас что-нибудь такое бывало, товарищ ген... э-э... Геннадий Петрович? - спросила Сусанна. Их оговорки казались мне нарочитыми.
- Банька была.
- С гуриями?
- С пауками, - сказал Мункар.
- Экхм... - откашлялся Накир. - Позитивно сидим.
Я еще одну вещь про Мункара понял. Не исключено, решил я, что он принадлежит к числу тех (коих каждый примерно сотый), которые атавистически боятся вхождения в иной мир, чем всякий раз сопровождается умирание мозга. Для которых краткое пребывание в нем - даже под самым квалифицированным присмотром - страшнее всякого почечуя, лепры, чесотки и сочащихся гноем язв - всех тех мучений и неудобств, которыми сопровождается существование в теле бренном, больном. Вот почему это псевдо-Мункар затягивает с собственной эвтаназией и заменой тела, предположил я. Мог бы, в таком случае, прибегнуть к оздоровлению или коррекции, что ли, не говоря уже о ювенильных процедурах - чтоб жить без болей в боку, без неловких движений - чем самому мучиться и других мучить своей изношенной внешностью.
- Вот, мы все высказались, - сказала Сусанна. - А что скажете вы? - обратилась она ко мне.
У науки для обозначения этого много имен. Например, аутоскопия, восприятие собственного тела со стороны. Нарушение пространственной схемы тела. Эйдетизм - когда воображение проецирует тот или иной образ вовне. Не глюки, но что-то сродни. Бывает, что обусловлены сенсорным голодом - отсутствием чувственных восприятий. С этой точки зрения и сновидение можно рассматривать как результат информационного дефицита.
- Говорят, что тренированные ходоки могут растягивать мгновенье смерти. Способны запоминать и интерпретировать так называемые визы. Ну-с? - поторопил Мункар.
- Я взял за правило никому не рассказывать своих снов, - сказал я. - Ибо интимное.
- А главное, они могут настраивать сознание умирающего клиента на выделение любезных ему видений?
Показалось, что в воздухе знаком вопроса завис Нарушитель. Впрочем, свойство его таково, чтобы казаться. Это могло быть предостережением, и настораживало. Что-то в этой беседе было не так. Для меня Нарушитель - словно персонифицированное сомнение. Он возникает, когда обстоятельства подозрительны, когда ситуация с двойным дном. Да и собственные почти сто тридцать лет опыта этой жизни и несколько мгновений пребывания в той изощрили мой разум и интуицию. Но все же мне было пока непонятно, в чем интрига этого собеседования.
- Тот мир и этот пребывают во взаимовраждебности. Если, конечно, слово "мир" применимо ко всей этой психопатологической продукции. Они боятся и отрицают друг друга, как Страна Советов и капитализм. Была у нас такая Страна Советов, некоторые помнят еще. Были в ней диссиденты и недовольные, как в наше время монахи и завзятые ходоки, - сказал Мункар.
Пусть я иначе, чем рекомендует официальное мнение, истолковываю потустороннее. Пусть обвинят меня хоть в колдовстве и даже предъявят атрибуты моего ведовства и черные книги. Я и сам не уверен, что правильно интерпретирую эти явления. Но знаю одно: книга мертвых очень отличается от книги живых.
ГЛАВА ВТОРАЯ. ВЫХОД
Многое из относимого нами к смерти происходит уже в умирании, и это междуцарствие иногда бывает доступно нашим взорам и представлениям. Какой бы далекой ни была от нас смерть, мы все же можем ощутить климат, в котором она обитает.
(Эрнст Юнгер)
01 МОНАХИ
Мой первый, хоть и не дальний выход состоялся лет тридцать назад. Я в то время служил в депо и был убит в стычке с монахами, как не соврал Мункар. То есть всё было легально. Разумеется, я и до этого умирал, но из тех ходок мне почти ничего не запомнилось.