То есть внешне все выглядело вполне пристойно - как в вернисаже. И тем не менее, впечатление беспорядка и даже разнузданности не оставляло. По крайней мере, на первых порах. Сумасшествие было в голове рисовальщика.
Словно здесь маньяк или людоед погулял, подумалось мне, пролиставшему пачку рисунков, изображавших части человеческих тел. Однако подобие этих органов человеческим было весьма приблизительным, вернее, они были намеренно искажены приданием животных или мифических или даже растительных черт. К иному лицу лепился поросячий нос, рука имела признаки кошачьей или драконьей лапы, а одну из голов украшал петушиный гребень, причем несколько вариантов этого гребня я нашел на другом листе. Несоединенные в организм, оторванные от тел, эти органы выглядели, словно детали трансформеров. Ничего забавного в этих набросках я не нашел.
- Странное хобби, - сказал я.
- Что вы имеете в виду? - спросил Викторович.
- Всю эту живопись, что же еще? Анатомический театр, если угодно.
- Это не живопись. И тем более не театр. Это комплектующие для челомутов. Хотя хобби, конечно. Но не сказать, что странное. В нашей системе дебатируется вопрос об ужесточении наказаний. Предполагается наказание безобразием сделать еще более невыносимым для субъекта. Особенно - за самовольный летальный исход или содействие оному. - Здесь он на секунду склонил голову, как бы отмечая мою причастность последней статье. - Так что все эти наработки в скором времени могут оказаться востребованы.
Я вспомнил разглагольствования таксиста Вадима о борделе с гарпиями и химерами. Неужели, пока я в лазарете был, завелось и такое?
- Такое впечатление, что я в лазарете не сорок дней, а сорок лет провел, - сказал я. - Столько всего нового. Похоже, придется проститься с профессией. Не хотел бы я иметь в качестве наказание такое туловище или лицо.
- Не отчаивайтесь. У босса есть планы на ваш счет.
У Бога, вероятно, тоже были. Да махнул на меня рукой Бог.
- А именно? - спросил я.
- Вам понравятся, - обнадежил Викторович.
- Имейте в виду оба, в живописи я не силен. Конечно, приходилось нанимать рисовальщиков, чтоб расписать декорации.
- Мне поручено вас развлекать - я развлекаю. Не более того, - сухо сказал Викторович, заподозрив, наверное, колкость в моих словах, которой не было - Я вас покину на пару минут.
Он еще раз кивнул и быстренько удалился, словно опасаясь наговорить лишнего. А я вернулся к картинкам.
У меня не было никакого сомнения в том, что все они выполнены вручную. Хотя свое место в студии занимал монитор с присущим ему железом и соответствующей графической софт-начинкой, и может быть даже такой, какой еще и на рынке-то нет.
Часть студии занимали полотна, где предметом авторского внимания были всяческие человечки, выполненные в полный рост. Изображения были, конечно, голыми, ибо целью автора было пофантазировать на тему всяких телесных уродств, а не прикрывать их одеждой. Многие из них (а некоторые и совсем) не были антропоморфны, и даже в качестве чмо выглядели экстравагантно. Девушка на курьих ножках и с рыбьей башкой, отчего казалось, что она в косынке (и к тому же циклоп). Баба Яга с хвостом в виде метлы, а метла - с фаллическим черенком, торчащим спереди в полной готовности. Или афишная тумба, анахроничная, цилиндрическая, с конической нашлепкой сверху и даже не без афиш, но что-то в ее "фигуре" или "афише" твердо указывало на то, что она живая и даже мыслящая. Так что слово "чмо" или "человечки" можно было заменить выражением "мыслящие формы". Причем казалось, что целью живописца было наибольшее разнообразие этих форм.
В упорстве художнику нельзя было отказать. Варианты и вариации соперничали в разнообразии. Например, задавшись целью изобразить такую необходимую деталь чморганизма, как стопа, причем чтобы в ней непременно присутствовали утиная перепончатость, петушиная шпора и пальцы человечьей ноги, чмо-дизайнер выполнил на бумаге восемнадцать набросков, так и этак тасуя эти три атрибута в различных ракурсах и пропорциях. Я тут же обнаружил эту ногу (или, может быть, лапу) у одного из персонажей, приделанную к туловищу таким образом, чтоб ею в то же время можно было пользоваться как рукой. Доносить, например, ложку до рта или протягивать для знакомств.