Олег Акимов
Кающаяся Магдалина
«… Только в искусство! Всю рейсовую …» — сказал он, глядя в окно гостиницы.
Подумал немного, и мечтательно добавил: «Всё… До копейки …».
А на следующий день Колька уехал в Москву. Никто и не понял, что он имел в виду…
Земля круглая. И тесная…
Мы встретились с Николаем через несколько лет. В девяносто втором он был у нас микробиологом. А в девяносто шестом я увидел его в южной Африке.
…Наши пароходы стояли на рейде Уолфиш — Бея. На лянче, — утлой плоскодонной посудине, которая везла на берег людей со всего рейда, он стоял у борта и курил.
— Привет! Николай, ты откуда?
— Здравствуй, Олег! Как жизнь …?
…Середина девяностых. Как жизнь…? По–разному у всех, и как–то очень одинаково, — «публицистично» очень. Бортовые номера, названия пароходов, фамилии, порты… порты… порты… Общие, обычные, не очень эмоциональные «моряцкие» разговоры о работе. А потом я спросил:
— А помнишь «прощальную» фразу про искусство? В Мурманске.
— В девяносто втором? После рейса на «Буране»?
— Да, — после «Бурана». Ты уехал в Москву тогда…
Он задумался, вспоминая, и отрешенно посмотрел вдаль…
Чтобы сохранить заработанное, Коля решил тогда, в девяносто втором, — ни много ни мало, — вложить деньги в произведение искусства. Какое именно произведение?
В живопись… Точнее, — в живописное полотно. А ещё конкретнее, — заказать картину художнику, имя которого через десять — двадцать лет будет известно на весь мир. Соответственно, и всё, что создано этим автором, — будет иметь огромную художественную ценность. Особенно, — после его смерти…
Москва встретила парня с распростёртыми объятиями. Куда?
Где художники? Да на Арбат же!
… Колька сидел напротив, и уличный художник рисовал карандашом его портрет. За время позирования парень и рассказал, — что за идея привела его в столицу.
— А какую тему для картины ты выбрал?
— Триста спартанцев…
— Что–о–о???
— Триста спартанцев… И я, — в образе царя Леонида!
— Почему?
— Не знаю… Мой любимый фильм …
Художник недоверчиво посмотрел на парня.
— Ты знаешь, нас здесь, — в сообществе «Художники Арбата» — сто шестьдесят человек. Один персонаж смогут нарисовать все. Двоих, — только половина. Троих, — человек пять из всего сообщества. Четверых, — не возьмётся никто…
— Почему?
— Понимаешь, самое сложное, — «расположить» людей на картине… Композиционно… Чтобы изображение было объёмным, а не плоским… Чтобы персонажи были связаны одним замыслом, одним действием… Это могут немногие… Для этого нужно академическое образование, или талант в конце концов… Вдохновение… Время… Я не знаю, где ты найдёшь того, кто возьмётся рисовать триста человек!
Художник хохотнул, и пригласил на стул очередного гостя столицы…
Николай шёл по улице и рассуждал, — если «класс» художника определяется по количеству изображенных на картине людей, значит … Что это значит…? Ответ пришёл как озарение, — значит нужно идти в картинную галерею! И там, в галерее «выбрать» себе монументалиста, которого не «смутит» спартанское войско! …
…Это была уже четвёртая московская галерея, которую он посещал за последние двое суток, — знаменитая «Moskow Line — Art» на Пречистенке…
Здесь, в одном из залов, он и увидел картину, на которой было «очень много народу». На картине изображен В. И. Ленин, который с трибуны обращается к солдатам и матросам. Что то «тронуло» сердце Николая в этом полотне.
На медной табличке багета название «Революционеры».
И ещё чуть ниже, — «Холст — Масло. Забелин Е. А. 1979 г.»
…«Скажите, а автор картины жив?», — обратился Колька к смотрительнице зала …
— Евгений Алексеевич?
— Да, какой–то Забелин…
— Он не «какой то Забелин», молодой человек!
— Извините, но всё таки, — он жив?
Женщина подошла ближе, — «А что?»…
— У меня к нему есть дело.
— А вы знаете, кто такой Евгений Алексеевич?
— Художник!
— Не просто художник, — а народный художник СССР …
— Отлично!
— Член Правления Академии Художеств …
— Ого!!
— Почётный Академик многих европейских академий…
— То, что надо!!!
— Посольства России в Париже и Риме расписаны фресками Евгения Алексеевича… А помните в 1985 году Михаил Сергеевич Горбачёв встречался с королём Испании Хуаном Карлосом Первым?
— Помню, конечно! — убедительно соврал Колька.
Женщина сняла очки, и с гордостью произнесла, —