Если нет никакой надежды на примирение сторон, суд приступает к совещанию и обсуждению данных. Самую важную роль, после собственного признания обвиняемого, играют свидетельские показания. Собственное признание встречается, конечно, довольно редко и иногда смягчает и даже вовсе уничтожает вину, а иногда и не оказывает такого действия — «глядя по человеку». Так, казак Куприян М — в, обвиняемый в убиении соседской собаки, сознавшись в своем проступке, был станичным судом помилован, а казак Тимофей Р — в, ведший себя не совсем прилично на улице «при бытности дьякона П — го и есаула С — ва», несмотря на чистосердечное раскаяние, был принужден к трехсуточному заключению «на хлеб, на воду».
Свидетели допрашиваются по нескольку раз, хотя в решениях станичного суда показания их записываются кратко, а то даже иногда и вовсе не записываются, но это уже зависит от трудности самого процесса писания. Показания свидетелей весьма тщательно обсуждаются. При допрашивании судьи обнаруживают иногда чрезвычайно тонкую наблюдательность. Обыкновенно разбираемое дело хорошо известно им и изучено ими еще раньше разбора по посторонним отзывам и справкам, случайно и не случайно собранным, так что неискренность или ложь свидетеля от них не укроются.
Семейные тяжбы, в которых, по большей части, отсутствуют свидетельские показания, что, конечно, сильно затрудняет их решение, станичные судьи решают, руководствуясь исключительно уже своим «внутренним убеждением», «голосом совести». Казачка Дарья Игнатова Мельникова ищет с деда имение умершего мужа своего. Ответчик, казак Иван Савостьянов, объясняет на суде: «мы удовлетворились пологом и полостью, кроме этого я не дам Мельниковой ни зерна». Свидетелей их раздела нет, и суд «по голосу совести» решает «из числа хаты и лошади с казака Ивана Савостьянова в пользу внучки его Дарьи Мельниковой 20 руб. сер.».
Из доказательств и улик в делах уголовных, как, например, кража и др., главную роль играет «след»; затем идут: потайные клейма, меты, тавры, жеребня (в спорах с овчинниками).
При следствиях прежде всего и главное внимание обращается на след; его тщательно разыскивают и вымеривают до малейших подробностей. С какою тонкою наблюдательностью производится следствие, можно видеть отчасти из следующего случая, которому я был свидетелем. В станичное правление заявлено было об убийстве. Атаман и несколько понятых отправились на место происшествия. Убийства не оказалось, но потерпевший был так избит, что едва мог говорить. Отвечала за него его жена. Из ее слов оказывалось, что шел он с мельницы (дело было в темную осеннюю ночь) и только что стал выходить из леса у станицы, как вдруг на него напал какой-то человек, сшиб его «чекмарем» с ног и затем начал тем же чекмарем бить «по чем попало». (За все время следствия пострадавший только и сказал: «он… меня… сперва… в мо-орду… вдарил-то»). Избитого освидетельствовали. Оказалось, что больше всего пострадали его ноги, варварски изуродованные «тупым орудием» (как было записано в протоколе). Когда мы вышли из избы, атаман заявил категорически: «брешет! у чужой бабы был». Я удивился и спросил его, почему он так думает.
— А уж так!.. бит по ногам, а по ногам бьют, чтобы не ходили.
И чтобы подтвердить свое заключение, он обратился к полицейскому казаку, шедшему позади нас.
— Гаврила, тебя ведь, кажись, захватывали у чужих баб?
— Так точно, ваше благородие, откровенно сказал Гаврило.
— И били?..
— Точно так…
— По чем же тебя сперва били?
— Спервоначалу он меня по ногам бузнул, ваше благородие.
— Ну, вот, видите! сказал атаман, обращаясь ко мне.
Предположение атамана оправдалось блистательно на другой же день, когда было произведено более тщательное следствие.
Письменные документы в прежнее время в станичном суде появлялись редко, так как все делалось по уговору, на совесть, но в настоящее время расписки, письменные условия уже являются почти неизбежною необходимостью при договорах, особенно в таких делах, где нет свидетелей. Божба, клятва уже не имеют прежнего значения в глазах судей, и даже такие сильные клятвы, как «лопни мои глаза», «под присягу пойду», «сниму иконы» и т. п. не оказывают теперь на них никакого действия. Вследствие отсутствия письменных документов судьям приходится ставить даже такие решения, которые противны их «голосу совести». Почтосодержатель урядник Иван А — в предъявил иск с казака Тимофея Г — ва за «неплатеж почтовой повинности». Иван А — в и судьям, и всем своим согражданам известен, как плут первой руки, и даже в этом смысле кличку носит; один из судей прежде, благодаря ему, попал в такой же точно казус, как Тимофей Г — в. Тимофей Г — в уверял, клялся и божился в том, что отдал, а расписки, требуемой в доказательство, не взял, потому что «на кой она мне хрен? куда я ее дену! — я все равно потерял бы ее!» Но несмотря на то, что он весьма живо изобразил и все обстоятельства, при которых отдавал деньги, несмотря на то, что все присутствующие и сами судьи отлично знали, что он говорит правду, однако станичный суд, ввиду отсутствия письменного документа, должен был приговорить его к уплате.