Мой брат! Служба так затянула, что иной раз удивляюсь самому себе. Она поглощает всё время, настраивает на особенный лад мысли. В конечном итоге, этот триумф Германии, её фюрера и простого солдата, был бы невозможен без детальной разработки операций летней кампании. Я горд причастностью к славе германского народа и оружия!
Квартирую в предместье Ростова, в Александровке, в уютном домике. Сад спускается к берегу Дона. В другом, ещё меньшем домике, живёт хозяйка, особа средних лет. Впрочем, она прилежно следит за чистотой. И охотно помогает фельдфебелю готовить еду. За год моего наблюдения над славянами я пришёл к твёрдому убеждению, что их вполне можно использовать в качестве слуг, поваров, прачек и работников других профессий, которые не требуют особой ответственности. Все они ужасно ленивы и болтливы! Третьего дня я стал невольным свидетелем расстрела военнопленных, когда в штабном «Мерседесе» проезжал через овраг. И поразился тому, что смерть они принимали достойно. В целом, русские заслуживают снисхождения. В отличие от тебя я не сторонник расовой теории. Славяне интересуют меня постольку, поскольку будут полезны моему народу…
Ну, вот. Я начал письмо в состоянии крайнего возбуждения, испытывая неодолимое желание поделиться ужасом только что пережитого, а теперь успокоился, обрёл твёрдость духа, как и подобает потомку рыцарского рода. Когда неделю назад на лёгком самолёте «физелер-шторхе» я прилетел в Ростов и увидел с высокого берега Дон, заливные луга, панораму степи, расстилающейся на десятки километров, в душе моей шевельнулось странное чувство, как будто я это уже всё видел! Несомненно, отозвалась кровь прадедов, героев-тевтонцев!
И последнее. Мой шеф намекнул, чтобы я не удивлялся, если вдруг получу новое, высокое назначение. Скорей всего, к Йодлю, в ставку. И как знать, может быть, нам удастся встретиться. Не передать, как порой тоскую по семье, по Луизе и Мартину, по матушке, по нашему родовому гнезду в Тюрингии… Напиши, как идёт служба в министерстве. Уж не твоим ли хлопотам и покровительству твоего давнего приятеля, имперского министра Ламмерса, обязан я продвижению по службе? Ради бога, прошу этого не делать! Жизнь фюрера, ходившего в штыковые атаки и ставшего великим полководцем, — вот пример для подражания!»
5
В конце июля по приказу командующего Северо-Кавказским фронтом маршала Будённого конники 17-го кавалерийского корпуса были сняты с побережья Азовского моря и брошены к линии фронта, чтобы закрыть многокилометровые прорехи, образовавшиеся вследствие поспешного отступления армий.
Пока части 15-й Донской и 12-й Кубанской казачьих дивизий вели сдерживающие бои на рубеже реки Кагальник, основные силы корпуса занимали оборонительные позиции по берегам Еи.
Сабельный эскадрон 257-го полка, в котором служил Яков Шаганов, форсированным маршем прибыл к станице Канеловской. Солнце уже клонило к закату. Береговую низину широко пересекала тень от холма. Глаза казаков, измождённых зноем и длительной скачкой, невольно шарили по манящей речной глади. Искупаться бы! Но вместо этого — зычная команда на построение.