— Ты ба, Анютка, собе в другом месте предлагала, — громко пристыдил Тихон Маркяныч. — Гля, скольки казаков!
Что тут началось! И ухмылки, и смех, и откровенные циничные замечания, и пересвист, и улюлюканье!
Анна повременила, не опуская высоко поднятой головы. Ждала. Ей как будто доставляло удовольствие стоять перед негодующими земляками, идти всему и всем наперекор. Когда же Мелентьеву с большим трудом удалось угомонить сход, она лихометно пообещала:
— Не хотите — и чёрт с вами! Пожалеете! Я хорошенько запомнила, кто тут славил меня….
Переводчик снова взобрался на паперть, что-то сказал, кивнув в сторону автомашины. Мелентьев беспокойно зачастил:
— Я упустил одну деталь. Староста будет одновременно и хуторским атаманом. Так будет верней налаживать работу и возрождать казачьи традиции… Герр Штайгер не может больше ждать! Пять минут на размышление. Если у вас нет подходящей кандидатуры, мы сами назначим старосту.
Напряжённо зароились голоса. Старики о чём-то заспорили. Тихон Маркяныч отмахивался увечной рукой, упрямился:
— Нет! Ишо чего! Нашли крайнего…
Но вот, опершись на посох, на паперть взобрался Афанасий Лукич Скиданов. Выглянувшее из-за облака солнце ярко осветило его сгорбленную фигуру, чернобородое, крючконосое лицо. Старец стукнул палкой, требуя внимания, и густым басом пророкотал:
— Люди добрые! Казаки! Теперича послухайте наш стариковский сказ. Лясы точать можно до утра. А надобно по уму, по-божески. Раз колхоз немецкая эта власть не разгоняет, а пуще того, скрепляет, то и главенствовать в нём должон человек, знакомый с делами. Чево мы голову ломаем? Был у нас бригадиром Степан Шаганов. Он по грамотности всех за пояс заткнёт. Никогда зазря не обижал. Опять же — чистопородный казак… Давайте его и в старосты! Верно гутарю — другого такого нетути!
У Степана Тихоновича перехватило дыхание. Соглашаться или нет? Зачем ему такое бремя? Вернутся свои — пощады не будет. Отказаться — навлечь недовольство немцев, хуторян. Неведомо кого назначат старостой…
— Здесь Шаганов? Выйдите!
Расступающиеся ключевцы подбадривали, похлопывали дружески по спине, а у Степана Тихоновича было ощущение, будто идёт на плаху. Так в старину провинившийся казак гадал, какую руку класть под топор? Правая привычна к сабле, левая — к пике… С паперти Степан Тихонович увидел радужье одежд, множество таких знакомых лиц. Они сливались, странно путались…
— Коротенько о себе, — поторопил Мелентьев.
— Рожденья я тысяча восемьсот девяносто второго года… Не получится коротко. До седин дожил. Да и к чему? Меня здесь все знают.
— А вы его волю спросили? — возмущённо выкрикнул Тихон Маркяныч. — Без невесты жените!
— Тише! Кто это такой горластый? — вышел из терпения Мелентьев. — Ты, старик?
— Я самый! Ты, сударь, на приступ не бери! Твоё дело — пихнуть абы кого, а ему расхлёбывать!
— Что-о? Назаренко, арестовать дебошира и удалить!
Двое полицейских, стоявших у церковной двери, сдёрнули с плеч винтовки.
— Не надо. Это мой отец, — остановил Степан Тихонович, поймав взгляд Мелентьева.
— Отец? Так пусть ведёт себя подобающе…
— Степан два года бригадирствовал! Мы его как облупленного знаем! — взвился голосок деда Дроздика. — Не могет он нас ослухаться… Ставь, господин, на голосовку!
Следом — дружные крики:
— Он тутошний! Доверяем Степану Тихоновичу!
— Делай, начальник, закличку!
— Пра-альна! На голосовку! А то в минутки не влезем!
— От советской власти претерпел. В лагере оттомился…
— Смалочку мудрушкой был… За Степана!
Звонкий сигнал автомобиля подрезал голоса. Мелентьев выжидательно поднял руку. Сход замер.
Колхозным старостой и атаманом Степан Тихонович был избран единогласно. Помощник бургомистра сдержанно тиснул ему ладонь и приказал завтра утром явиться в фельдкомендатуру. Посоветовал воспользоваться случаем и сейчас же, на сходе, подобрать себе двух помощников, писаря и главу церковной общины.
Спустя несколько минут ни представителей немецкой власти, ни полицаев в Ключевском не осталось.
Сход повёл Степан Тихонович…
На второй день на здании бывшего правления колхоза замаячила белая полотняная вывеска, на которой крупно и жирно было написано химическим карандашом: «Хуторская казачья управа». С утра туда явились помощники старосты Шевякин и Василий Петрович Звонарёв, представляющий хутор Аксайский, писарь Калюжный, прежде — колхозный счетовод, ктитор Скиданов и Шурка Батунов, вступивший в полицию. Настроение у Степана Тихоновича после вчерашней поездки в районную станицу Пронскую, а ныне волостной центр, было неважное. Он поведал, что в управлении Мелентьев вёл с ним разговор совершенно иным тоном, нежели на сходе. Жёстко и бесцеремонно. Как ни убеждал его Шаганов, что выполнить разнарядки, исходя из плана минувшего года, колхозу не по силам, тот не уступил.