— А если бывший русский предложит нам выкупить у него диадему прямо сейчас? Вдруг он снял лот по той простой причине, что передумал ее продавать на виду у всего мира? — вильнула глазами на соседа по салону Мария. — Достаточно ли окажется у нас денег на чековой книжке, захваченной с собой?
— Это будет зависеть от того, сколько Барсуков запросит за раритет, — отозвался Серж. — Но скорее всего, дорогая, нас ждет большое разочарование.
— Ты это о чем?
— Лот с диадемой был моментально перекуплен каким-нибудь толстосумом из американских евреев. Эти люди весьма охочи до всего необычного.
— Разве представители других наций чем-то от них отличаются?
— Весьма существенно. Например, полотна Модильяни, написанные в стиле модерн с глубоким интимным уклоном, долгое время никого не интересовали в Италии, на исторической родине творца. Как впрочем работы голландца Ван Гога, нашего Клода Манэ с их поздними последователями нового направления в живописи Марком Шагалом или Пабло Пикассо. Последним двум повезло значительно больше, потому что они шли путем уже проторенным. И только когда итальянский художник приехал в Париж, где, кстати, познакомился с Анной Ахматовой, поэтессой и моей соплеменницей, с которой нарисовал не один портрет, его начали признавать. И в первую очередь это сделали богатеи с еврейскими фамилиями.
— Амедей Модильяни умер не признанным. Я слышала, что на его похороны собирали даже деньги.
— Я говорю тебе не о жизни творца, а о том, кто первым обратил на его творчество внимание.
Из дождливого тумана выросли невысокие усадьбы жителей городка Эпсом с аккуратненькими ажурными заборчиками вокруг почти одинаковых участков и с обязательными гаражами сбоку коттеджей. Мария проехала до площади и остановила «пежо» рядом с палаткой с вывеской на ней, говорящей о том, что здесь находится справочное бюро. Она вышла из машины, нырнула под козырек крыши.
— Скажите, мисс, как мне узнать адрес мистера Барсукова, поселившегося в вашем городе года три назад? — спросила она у пожилой леди с высокой прической под Елизавету Вторую. У нее были волосы с голубоватым отливом и в крупных завитках.
— Миссис, у вас об этом мистере больше нет никаких сведений? — подняла дама на клиентку немного выпуклые голубые глаза под высокими бровями. — Откуда он приехал, чем занимается?
— Кажется, он переехал в Эпсом из Голландии, из Роттердама. Работает мелким маклером на Лондонской товарной бирже.
Почтенная леди долго не отвечала, затем нажала на какую-то кнопку и вытащила из аппарата справку. Нацепив на нос очки с круглыми стеклами, она прочитала то, что выдала машина:
— Барсуков Николай Васильевич, русский, 1950 года рождения, уроженец города Новгорода, находящегося в Советском Союзе.
— Кажется, так и есть на самом деле, — не удержалась от восклицания молодая женщина.
— Заложил принадлежавший ему особняк на Грей стрит и отбыл в Нью-Фаундленд, Новая Зеландия, — пожилая леди оторвалась от бумажки. — Миссис, вы об этом русском запрашивали сведения?
— Вот как! Да, я хотела узнать именно о нем… — опешила Мария. — А когда это произошло?
— Всего несколько недель назад, миссис.
— Ах, как жаль! — молодая женщина невольно прижала руки к груди. — Нам так хотелось встретиться с этим господином.
Дама в возрасте с пристальным вниманием обследовала фигуру клиентки с ног до головы, черты ее благородного лица, выражавшие невозмутимость, переплавились в соучастие. Наконец она сняла очки и воззрилась на Марию выпуклыми своими глазами:
— Я хочу дополнить вам скупые сведения, почерпнутые из справки, — принимая оплату, доверительно сказала она. — Если, конечно, вас это заинтересует.
— Я буду признательна, — подошла поближе Мария.
— Городок у нас маленький и мы знаем друг о друге почти все. Так вот, месяца три назад за этим русским Барсуковым велась настоящая охота. Вы не поверите, миссис, но в него даже стреляли, — пожилая леди расширила зрачки и понизила голос. — Говорят, что из России, из которой он сбежал, этот господин привез несметные сокровища. Часть из них он вложил в особняк на Грей стрит, часть пристроил на лондонской товарной бирже. Но самые главные драгоценности хранились у него в доме. Когда он попытался выставить на аукционе в «Сотбис» что-то очень серьезное, его тут-же начали преследовать грабители. Я слышала от одного весьма уважаемого человека из нашего городка, что этот русский не продал того, что предложил, а снял свой лот и немедленно стал готовиться к отъезду.