— Баю-бай! — приговаривала Юлиана. — Спите, люди, сладко спите! Не подавайте голоса, а то вам голову отрубят или в Сибирь сошлют, как сослали Палия[10]. Обманет тебя старый гетман лукавыми речами своими и в рабство отдаст.
— Да она шпионка московского царя! — крикнул кто-то в толпе.
— Глупости! Московский царь и Мазепа — друзья. Она на гетмана клевещет. Это шведам на руку!
Фаддея кто-то тронул за локоть. Это был Василий.
— Ты тоже здесь? Снова эта юродивая. Не слишком ли разумные речи для юродивой?
— Пожалуй, — согласился Василий. — Взгляд бы ее поймать. По глазам можно все понять.
Юлиана внезапно перестала петь, снова схватила куклу.
— Баю-бай! Король Карл в Гданьске словенскую друкарню открыл. Там возмутительные письма печатают. В них сказано, что он собирается идти на Москву. Но это для обмана. На Москву он идти боится.
Наконец появилась стража. Кто-то вяло крикнул:
— Держи ее!
— Расходись!
— После выстрела на улицах не появляться!
Действительно, в девять часов, после холостого выстрела из пушки на Низком замке, всем полагалось сидеть по домам.
— Расходись!
— Вот я тебе сейчас задам «расходись»!
Кто-то ударил одного из стражников в спину палкой. Возникла потасовка, во время которой известный городской пьяница и хулиган Романчук сорвал с головы шляхтича Челуховского шапку. Челуховский возмущался, кричал, что его род когда-то был одним из самых древних во Львове, что его прадедушка носил титул графа и Челуховские лишились титула лишь пятьдесят лет назад, при недальновидном короле Иоанне Казимире.
— Если ты такой знатный, так чего ради ходишь летом в меховой шапке?
Челуховский не сумел ответить. Да и что он мог сказать? Кроме собольей шапки, у него, конечно, был под Львовом небольшой фольварк, но он почти не приносил доходов и давно был сдан в аренду. А деньги, полученные от шведов, давно истратил.
Пока все эти события бушевали на площади, «святая» Юлиана исчезла. Прямо-таки растворилась в темноте. Скорее всего, нырнула в одну из брам[11].
— Написать бы ее в лохмотьях, с короной на голове, а вокруг — перепуганные лица, — сказал Фаддей.
— Пиши! — ответил ему Василий.
— За портреты юродивых денег не платят.
— Ну, как знаешь… Прощай. Тороплюсь.
Василий ушел твердым и скорым шагом. Он знал, куда идет. Перемахнул через гору около Высокого замка и спустился к каменному забору, ограждавшему сад и большой двухэтажный дом. Тут он пошел медленнее, стал покачиваться, будто был пьян, и гнусаво забормотал странную песню, которую трезвый человек, конечно же, петь не стал бы:
Затем Василий, будто бы утомясь, присел на большой камень. Камень этот лежал почти у самого забора, в густой тени. Василий посидел минут пять, прислушиваясь, не бродит ли кто-либо поблизости, а затем поднялся, легко перепрыгнул через забор в сад. Осторожно прокрался к дому, схватившись за опору балкона, подтянулся и перебросил через перила ногу. В доме было тихо, но в дальних окнах горел свет. Дверь, ведущая с балкона в комнату, была заперта. Но решительный поэт ножом открыл форточку, просунул в нее руку и отодвинул шпингалет. Дверь распахнулась. Василий тихо закрыл ее за собой, нащупал кресло и сел в него.
Где-то были слышны голоса и шаги. Но постепенно все утихло. Василий не знал, сколько просидел в темноте. Может быть, не меньше получаса. День был тяжелый и суетный. Василий устал. Ноги ныли. Стучала кровь в висках. Клонило ко сну. Но уснуть здесь, сейчас — это было бы совершенно некстати. Василий заставил себя подняться и подвинуть кресло к окну. Затем, подперев щеку рукой, стал глядеть на угомонившийся, темный и уже спящий город. Огни светились лишь на нескольких башнях, на центральной площади, у ратуши, и у двух пешеходных калиток. Звезд не было. А темнота казалась такой густой и плотной, что хоть ножом ее режь на кирпичи и строй из них дом. Собственно, почему обычный дом? Правильнее — дворец. И назвать его следовало бы дворцом Тьмы. И в таком дворце, конечно же, нашлось бы место царице Ночи, женщине красивой, но слишком уж гордой и жестокой. Она по своему усмотрению насылала бы тьму на целые страны и города. И тогда в одних местах все время светило бы солнце, а в других — постоянно господствовала бы ночь… Ну да, он опять начал фантазировать, как десятилетний мальчишка. Когда же он избавится от этой странной особенности, которой взрослым людям подобает стесняться?
10
Полковник Семен Палий, один из руководителей народного восстания на Правобережной Украине, входившей в состав Польши. По требованию своего союзника Августа царь Петр поручил Мазепе «унять Палия», несмотря на то что Палий ратовал за воссоединение всех украинских земель с Россией. Мазепа обманом заманил Палия к себе в ставку, где и арестовал. Позднее Палий был сослан в Сибирь.