Прозвучало это как пожелание счастливо стоять на месте и ждать дальнейших событий, вершителем которых и режиссером будет он, Карл…
У графини Кассель Августу сказали, что она занемогла и теперь спит. В другое время Август ни с чем не посчитался бы и вошел в покои графини, но сейчас он чувствовал себя чуть ли не наказанным мальчишкой.
Он вдруг вспомнил «прелестное письмо» — листовку, распространяемую в Польше сторонниками Карла. В ней его. Августа, называли бессовестным авантюристом, кое-как взобравшимся на престол в Варшаве. Безымянный автор листовки уверял, что Август плюхнется с престола прямо в болото, распугав всемирный лягушатник. Именно слова о всемирном лягушатнике больше всего и обидели Августа. Как такое могло прийти на ум даже склонным к крайностям полякам? Август распорядился в свое время отыскать автора листовки и строго наказать. Но тут его самого наказал шведский король. И очень строго. А теперь помчал наказывать царя Петра. И то, что графиня Кассель отказалась принять разжалованного короля, битого полководца и неудачливого дипломата, представилось сейчас Августу знамением. Он возвратился во дворец. И, как вы уже знаете, послал за своим любимым шутом.
Иосиф действительно был человеком очень веселого нрава. В старости он и умер в Варшаве от смеха — не выдержало сердце. Но в ту пору Фрейлих был еще не только жив, но и вполне здоров. Получив вызов курфюрста, он тут же оделся в один из подаренных костюмов (дома он одевался как все смертные, вполне прилично, и никогда не смеялся) и отправился ко двору.
— Тоска, Иосиф! — сказал ему курфюрст.
— Пять минут, и мы ее изгоним! — отвечал Фрейлих.
— Как? Чем? Что бы ты сейчас ни сделал, как бы меня ни смешил, я все равно не забуду спокойные, равнодушные глаза счастливого шведа.
— Равнодушные глаза бывают только у рыб! Радуйтесь, ваше величество, что вы из другого теста и вам не чужды все земные радости!
— Только то и остается… А на самом деле, если быть честным, то надо признать, что у шведа есть все, что и у меня. И сверх того — право считаться бессмертным. Боюсь, что он и вправду великий полководец.
— Великий полководец? — переспросил Фрейлих. — А нужны ли полководцы вообще?
— Как это? — удивился Август. — Ведь без них никогда не обходилось. Кто-то должен водить в бой войска.
— Так-то оно так, — согласился Фрейлих. — Но да будет мне позволено рассказать к случаю одну притчу. Некий полководец выхвалял в присутствии своего государя чины военные, а статские хулил и лаял. «Молчи, — сказал ему государь, — и знай, что ежели бы статские хорошо отправляли свои должности, то мы вовсе бы не имели нужды в военных людях».
— На что ты намекаешь, Иосиф?
— Ах, ваше высочество, у Карла есть далеко не все, чем обладаете вы. У него нет, к примеру, фарфора. А у вас он уже почти в кармане!
— Верно! — вскричал вдруг Август. — Не направиться ли нам к Беттигеру? Он шалун и шутник, но чем-то мне приятен. Седлай своего коня!
Это было уморительное зрелище: курфюрст и шут скакали рядом по улицам потрясенного Дрездена. Степенные горожане глядели им вслед, качали головами. Надо же было в такие сложные времена получить в правители шута! Тем временем шут-правитель и шут по должности добрались до замка, где в качестве пленника находился Иоганн Фридрих Беттигер.
Курфюрста и Фрейлиха встретил начальник караула. Он принял лошадей, помог Августу спрыгнуть на землю.
— Что он делает? — спросил Август.
Начальник караула понял, что речь идет о Беттигере, но почему-то медлил с ответом.
— Наверное, пьет?
— Немного, — признался начальник караула. — Часа два назад начал.
— Он обязан работать, а не развлекаться.
— Он всю ночь действительно работал. Говорит, будто что-то изобрел. Потому и потребовал вина.
В небольшом, но со вкусом убранном зале незадачливый изобретатель полулежал в креслах и орал:
Август широкими шагами подошел к алхимику, схватил за ворот и приподнял над креслом.