— Значит, сознательно солгали?
— Да, но на это у меня были причины.
— Выкладывайте их. Перед вами курфюрст, — сказал Август, указывая на Фрейлиха. — А я его шут!
— В таком случае, — отвечала женщина, — я предпочитаю побеседовать с шутом. У меня дома есть портрет короля Августа, и меня трудно сбить с толку. Я приехала из Львова. Вам обо мне должны были доложить.
— Конечно! — вскричал Август, польщенный тем, что его узнали даже в шутовском одеянии. — Мне доложили, но не лучшим образом. Я не думал, что вы так хороши. Надеюсь, вы прибыли не с целью убить меня и не прячете под палантином кинжал или пистолет?
— Я не вооружена даже веером.
— Бойтесь наивных овечек! — заметил Фрейлих. — Они опаснее волков.
Но приезжая, видимо, приглянулась Августу, и он громогласно заявил, что не боится ни волков, ни овец, ни бога, ни дьявола, если ему, как путеводные звезды, светят такие прекрасные глаза, если его манит такая нежная рука, а под конец пышной и яркой, как фейерверк, тирады зачем-то еще раз обругал Флемминга.
— Как можно жить и трудиться на благо народа, имея столь слепых министров? Мне описали вас совсем не так.
Марии тут же была назначена аудиенция. Август принял ее во дворце — расфранченный, надушенный и увешанный драгоценностями. Он сверкал, благоухал и чем-то очень напоминал уже не петуха, а павлина. Подал руку, подвел к креслам и вручил подарок — фарфоровую розу, изготовленную Беттигером.
Справедливости ради надо сказать, что роза эта походила на неудачно выпеченную лепешку, но Мария сделала вид, что потрясена подарком. Август, видимо, решил, что первый ход в игре сделан верно. Остается только развить успех.
— Повелевайте мною!
— Я здесь не для того, чтобы повелевать. Я прибыла сообщить, что пробил ваш час, ваше величество.
— О, я это и сам знаю. С помощью фарфора мы завоюем мир.
— Я говорю не о фарфоре.
— Тогда о чем же, прелестная гостья? Право, по нынешним странным временам, когда ни в чем нельзя быть уверенным, лишь фарфор, точнее говоря — обладание секретом его производства, может стать ступенькой на пути к подлинному величию и славе.
— Ваше величество, вы потеряли польский трон, и вернуть его с помощью фарфора невозможно.
Август нахмурился. Опять разговоры о польском троне? Стоит ли в такой ласковый вечер, когда воздух напоен негой и пропитан сладостными предчувствиями, думать об утратах? Даже в жизни королей их бывает слишком много. И лучшее, что можно придумать для поддержания бодрости духа (а бодрость духа просто необходима каждому монарху!), — побыстрее о них забыть и думать о чем-нибудь приятном, ласкающем душу и веселящем кровь.
— Ах, польский трон? — воскликнул Август. — Поверьте, я забыл и думать о нем. К тому же это, на мой взгляд, не самое удобное место для отдыха. Мне приятнее нежиться вот в таких обычных креслах… Разрешите, я сам разолью в бокалы вино. И мы с вами будем вкушать жизнь, смаковать каждое мгновение, как смакуют заморские яства.
— Я тронута, ваше величество, и навсегда запомню этот миг. Но мне не хотелось бы злоупотреблять вашим временем и вниманием. Я приехала, чтобы сообщить очень важные сведения о делах, свершающихся сейчас в России.
— Что, Карл успел взять Москву? Вряд ли. Мне бы доложили.
— Нет, Карл не взял Москву и не возьмет ее. Он завяз на Украине и вряд ли когда-либо оттуда вырвется. Время действовать.
— Но ведь на сторону шведов перешел гетман Мазепа со своим войском. А царь Петр все еще не решается дать генеральное сражение. Боюсь, что и не решится.
— Карл не вернется назад в любом случае — будет дано генеральное сражение или не будет. Мазепа перебежал к шведам без войска, казаки ведут войну с Карлом. Его армия окружена. Сейчас самое время вновь вмешаться в дело и возвратить себе польский трон.
— Не знаю, не знаю, — сказал Август. — Дело весьма щекотливое. У меня другие сведения о положении на востоке. Возможно, Карл действительно испытывает временные затруднения, но говорить о поражении шведов еще слишком рано. Кроме того, если хотите, я временно отошел от европейских дел. Устал да и увлекли другие, не менее важные дела. Вот почему я не рассердился, что вы коснулись не слишком приятной для меня темы. Давайте поговорим о другом. Например, об удивительном вечере, подаренном нам с вами природой и богом. Сейчас я открою окно. Вдохните этот пьянящий воздух. Да кстати и о вине: вы его даже не пригубили…
— Вино прекрасное, ваше величество.
— Я предпочел бы, чтобы вы в минуты наших с вами встреч называли меня просто Августом.