А по мосту уже катит почти что хвост состава — цистерн десять осталось…
Успею?
Успею?
Нет?
Успел…
По-моему — успел, под последней цистерной проскочил!
Дима сбросил газ. Впереди опять замаячил гаишник с палкой.
— Дмитрий Александрович Заманский… Превышаем?
— Не журись, командир. Возьми на пиво.
……………………………………………………………………………………….
Разговор с отцом Миша откладывал до последнего.
Но вот уж и выпускной в школе…
Маринка хотела было сшить платье у портнихи, у той, у которой всегда обшивались городские невесты и выпускницы… И уже ходила пару раз примерять, но тут неожиданно удивил папка. За три дня до выпускного заехал за ней на служебной волге с мигалкой и посадив в машину сказал: «Едем за подарками»…
До Ставрополя домчались в какие-нибудь полтора часа, а там папка привел ее в главное управление торговли, где уже ждал их Владимир Петрович Корнелюк…
— Ка-а-акая кра-а-аля! Ну-ка, ну-ка!
Владимир Петрович аж слюньку пустил от удовольствия…
Маринка зарделась, потупив взор.
В универмаг, а вернее в его секретный, потайной отдел (для работников обкома, как пояснил Владимир Петрович), пошли уже втроем.
И тут Маринка поняла, что такое коммунизм.
Холеные бабы в рангах не ниже зав секцией — бегали вокруг нее, словно очумелые. Маринка чувствовала себя императрицей Екатериной в лучшие годы ее владычества.
Приносились, примерялись и уносились всевозможные платья — одно красивей другого, откуда то доставалось немеренное количество пар туфель — итальянских, английских, австрийских… Девушки в форменных синих платьицах приносили белье, какого ей не доводилось еще видеть… разве только в американском кино.
Папка с Владимиром Петровичем сидели тут же и пили поданное им пиво. А Маринка, словно модель на параде мод, то и дело выходила к ним из-за занавески в новом наряде…
В конце — концов, Маринке больше понравились два платья. Белое бальное с открытой спиной и неглубоким вырезом на груди. И розовое, короткое…
— Это… Я это платье возьму. Наверное…
Но Владимир Петрович жестом раскрытой ладони ее остановил, и велел главной из девушек «завернуть» и то и другое — оба платья, и туфли — белые, и розовые, как и сумочки к ним и все что к тому положено — белье, колготки, набор косметики…
— Не скупись, не скупись, Витек, один раз дочка школу кончает, — и словно фокусник, достав откуда — то перевязанный лентой пакет, сказал торжественно, — И еще, это лично от меня…
То были французские духи и часики. Золотые.
— А колечко тебе жених подарит… Есть жених то? — и взглянул на нее плотоядным раздевающим взглядом, как смотрят на неприличный журнал с голыми красотками.
— Папка, а нехорошо, наверное… Часики то — золотые, дорогие…
Папка гнал «волжанку» по осевой, на обгонах включая сирену с мигалкой, а иногда и поднося к усам микрофончик, -
— Водитель машины 47–93, прижмитесь к обочине, пропустите спецтранспорт!
Маринка высунула голую гладенькую руку в струю набегающего воздуха.
— Нехорошо, пап?
— Все хорошо, доча… Друг он мне, а своих диток у него — нимае…
……………………………………………………………………………………………
А катастрофа произошла на выпускном…
— Мишка то на выпускной не пойдет, слыхала?
Это были обе Наташки — Байховская и Гринько. Их за какие-то тайные грехи директриса припахала сидеть и заполнять красивым почерком аттестаты зрелости выпускников.
— Как не пойдет?
— А так, сидим мы в канцелярии, и является тут Офелия наша — Александра Семеновна и говорит, — «вы девочки, заполнили уже аттестат Миши Коростелева»? И, представь, вынимает при нас печать школьную, штампует его аттестат и выходит… А у родного школьного крыльца — «волга» папаши Мишкиного. Мы глядим, а они как раз с директрисой из школы выходят с Кистинтин Грыгорычем, она его до машинки провожает, ручонкой ему вслед машет — как же! Начальство… А нам потом и говорит, — «все, мол, уехал наш Миша Коростелев в Ростов — поступать в институт»… Мы ей говорим, как же? А как же выпускной? А она нам — «ничего не знаю, они аттестат забрали, говорят — надо как то срочно поступать на какие то там предварительные курсы подготовительные, что ли… В общем — ерунда какая то»…. Ой! Ой! Да ты не реви! Чего ты ревешь то. Маришка!..
А Маринка ревела… Нет, она не ревела… Это жизнь и надежда вытекали из нее…
……………………………………………………………………………………
А тогда, Мишка дооткладывался с важным разговором до самого последнего экзамена… Межевался-межевался, все не знал как подойти, да как начать.